Уфимский историко-археологический памятник городище Уфа-II не выходит из новостных лент уже давно, постоянно притягивая внимание неравнодушных уфимцев и других жителей Башкирии. Несколько лет назад там были найдены остатки древнего города, который располагался на месте современной столицы республики.
Здесь сотни лет назад жили люди: работали в мастерских, любили друг друга, растили детей, вели свой повседневный быт. Сегодня жители древнего поселения через множество оставленных ими артефактов и сделанных во время раскопок важных историко-научных открытий рассказывают свои истории.
Однако все тайны нашей родной земли, которые еще скрывает городище, могут быть похоронены из-за строительных работ, которые с весны этого года ведутся на месте раскопок.
Археологи Фларит Сунгатов и Альфия Султанова рассказали башкирским активистам, что такое городище Уфа-II и какое значение имеет его история для всех нас.
Здесь делали драгоценные украшения
Фларит Сунгатов: Этот исторический памятник был известен давно, он упоминался в сочинениях русских историков, путешественников, которые говорили, что на территории современной Уфы располагался башкирский город. Данный объект – городище Уфа-II – и есть город, который упоминается в тех летописях, в письменных источниках средневековья.
Это памятник, который является ключом для освещения и реконструкции древней истории башкирского народа. А раскопки необходимы, потому что залегание культурных слоев в некоторых местах достигает 4 метров.
Территория раскопок достаточно обширная: кто-то помогал, может быть, волонтеры?
Ф.С.: 2007 год был юбилейным для республики, и к этой дате для продолжения раскопок были выделены средства. Хотя все омрачалось тем, что работы постоянно подстегивались начальством. Им надо было быстрее эту территорию освободить, отдать под застройку и таким образом решить эту проблему.
Поэтому, помимо студентов, которые проходили археологическую практику на этом объекте, нам помогали учащиеся ПТУ, просто уфимцы без всякой подготовки.
Были интересные находки?
Ф.С.: Конечно. Лом и золото в виде проволоки уже тогда сделали сенсацию, и впервые можно было говорить о том, что данное поселение – не рядовое, и оно связано с центром, который занимался производством всевозможных украшений, в том числе из драгоценных металлов.
Кроме золота и остатков древней ювелирной промышленности, что еще нашли?
Ф.С.: На тех участках, где работали студенты, мы получили дополнительную картину. В полосе шириной 4 метра на двух линиях были выделены, как мы их назвали в свое время, деревянные настилы. Мы не понимали, что это такое, потому что это, получается, как фрагмент, не дающий общего представления. Причем он не разрушился, был в первозданном виде.
Назвали условно «деревянным настилом» и продолжали этим термином пользоваться. К тому же на площади были объекты, которые имели круговую планировку. Изначально мы подумали, что это основание юрт: у юрт-то основания округлые, круглые, но последующие раскопки показали, что это не так.
Это, прежде всего, очаг внутри жилища. И вот эти очертания округлых форм – это всего лишь работа тех людей, которые жили в этих помещениях, а следы остались от плавки металла, от обжига керамики или просто обогрева жилища.
То есть, начала складываться какая-то картина того, что здесь было?
Ф.С.: Да. 2009 год был наиболее удачным – впервые мы сумели увидеть воочию, что вот те деревянные настилы, которые были найдены в 2007 году, есть не что иное, как уличные мостовые, типа новгородских улиц. Представляете?
Ничего себе! Настоящие целые улицы?
Ф.С.: Отличия между ними только в том, что в Новгороде эти уличные мостовые настилы делались из бревна, а на городище Уфа-II использовалось дерево, расщепленное до состояния доски.
Поэтому эти дощатые настилы при расчистке имели небольшую толщину, максимум доходило до 1 см. Все это было придавлено землей, дерево сгнило и уплотнилось. Но все-таки нам удалось обнаружить деревянные настилы более чем на 70 метров. И нарисовалась картина: эти уличные мостовые делили внутреннее пространство на своего рода кварталы или махалле.
Выходит, здесь в древности еще деревообработка была развита и городское планирование?
Ф.С.: К этим мостовым примыкали жилища, которые имели прямоугольную форму. Как правило, они не были углублены в землю.
Мы сумели проследить столбовые ямки, куда втыкались железные жерди. И к этим жердям крепились тоже такие же обработанные доски, как на деревянных мостовых. Эти доски-стены потом утеплялись с одной стороны глиняной обмазкой, а с другой стороны – шкурами животных, что давало возможность удерживать тепло в помещении.
Наука доказала: древней Уфе более 1500 лет
А какая-то аналитическая работа проводилась, лабораторные исследования?
Ф.С.: Конечно. Параллельно мы делали всевозможные анализы. В первую очередь, было важно определить возраст этого памятника истории и хронологию его развития.
Два года австралийская лаборатория с помощью радиоуглеродного анализа определяла существенные даты. Радиоуглеродный метод оказался для нас не таким важным, поскольку, показывая хронологию с III века нашей эры и примерно до X века, он оставлял неизученные временные промежутки более позднего периода. И после X и вплоть до XVI века, до прихода русских поселенцев на эти территории.
Но, тем не менее, привлекая данные радиоуглеродного анализа и пользуясь методами традиционного датирования по археологическим артефактам, нам удалось уже тогда относительно более или менее точно утверждать, что памятник имеет длинную хронологию. Мы можем научно обоснованно утверждать, что древнее поселение здесь зародилось в III-IV веках нашей эры и просуществовало вплоть до середины XVI века. И по каждому историческому периоду у нас есть вещественные доказательства в виде артефактов, имеющих соответствующую дату или период исторического бытования.
В 2010 году место раскопок посетил Рустэм Хамитов (бывший глава РБ - прим. ред.). Мы ему провели экскурсию, показали все, рассказали. Он тогда заявил, что нисколько не сомневается, что на этом месте был полноценный функционирующий древний город. Потому что, как минимум, ни один город не возникает на пустом месте, а появляется в местах, имеющих важное значение для людей и в местах пересечения караванных путей.
А кто основал-то этот город?
Ф.С.: С нашей точки зрения, местное бахмутенское население отношения к этому не имеет. Потому что если даже оно и проживало там до V века, до прихода турбаслинских племен, то признаков, что это поселение было мощным, нет никаких. А вот с приходом турбаслинцев картина и мощность культурных отложений сразу меняется.
Мы видим, что в культурных слоях присутствует керамика турбаслинская в преобладающем количестве. Постепенно появляется в этих отложениях керамика других групп населения.
Это все показывает нам, что постепенно население города, если и было этничным, оно становилось многоэтничным. Многоэтничность населенного пункта уже может говорить о том, что это не рядовое сельское поселение, где проживали представители одного племени. Это городской центр, куда по тем или иным причинам стекалось разное население по этническому, языковому, культурному признакам.
Что еще показали раскопки?
Ф.С.: В 2011 году раскопки велись уже там, где на глубину одного метра культурный слой был уже снят. Мы выявили дополнительно очертания еще ряда жилищ. Также мы получили данные, которые позволили более точно датировать время функционирования деревянных мостовых.
Оказалось, что, по данным радиоуглеродного датирования, мостовые существовали в период со второй половины VI века до первой половины VII века, то есть в пределах 100 лет.
Потом эта градостроительная традиция либо изменилась, либо в верхних культурных отложениях такие объекты уже не сохранялись. Потому мы и видим изменение картины, когда деревянные конструкции наземного типа, существовавшие как раз в указанный период, трансформируются и уже в жилища другого вида.
Ваши исследования были как-то оформлены, чтобы с их результатами могли ознакомиться те, кому это интересно?
Ф.С.: Из материалов, полученных до 2011 года, мы подготовили издание. Тираж его был небольшой, я бы даже назвал это «пробным экземпляром», чтобы прояснить позицию наших оппонентов и их аргументы против наших выводов. Мы эти данные получили, аргументы изучили.
К настоящему времени подготовлено второе издание, которое учитывает наши собственные ошибки и мнения оппонентов, которые, безусловно, были полезны для нас. А на те аргументы наших уважаемых коллег, с которыми мы не согласны, мы дали обоснованные ответы.
А второе издание от первого как и чем отличается?
Ф.С.: Во второе издание мы включили несколько новых глав. Я бы отметил главу, которая касается понятия «город» или «город в сознании башкирского народа и исторической памяти этого народа».
Наши оппоненты нам часто заявляли, что, мол, почему в башкирских шежере нет ни одного упоминания о таких городах, в том числе, о городе Башкорт.
Это действительно так?
Ф.С.: Исследование соответствующей литературы показало, что это не так. В частности, академик Кузеев в одном из последних изданий своей книги, посвященной башкирской шежере, прямо указывает на то, что есть данные о городе, о городской цивилизации. Есть шежере, которые об этом свидетельствуют.
Главное в том, что, если башкиры сами помнили, записывали и рассказывали, но не сохраняли информацию в письменном виде, это не означает, что этого не было – было, и данные об этом есть. Сторонние исследователи и путешественники в своих документах и воспоминаниях упоминали город Башкорт.
Самое последнее свидетельство о том, что город существовал и имел длинную хронологию, включая последний его период, отмечен историком, летописцем Казвини. Он наряду с другими городами Золотой Орды упоминал и город Башкорт. На картах этот город так записан.
Важно, что в некоторых исторических картах этот город обозначен соответствующим знаком у слияния двух рек. На таких картах показывались наиболее крупные реки. И по их контуру нет никаких оснований говорить, что этот город был расположен в каком-то ином месте.
Но у нас этот город по-другому назван. Это его раннее название, но там сложно понять, что скрывается за арабскими словами. В башкирском словом «гурхан» обозначается место, где похоронен полководец, вождь племени. А вот уже ближе к X веку конкретно идет название Паскерти. Это карты, которые относятся к позднему Средневековью. Карты дают возможность конкретно локализовать месторасположение города как раз вот на месте слияния двух рек.
В испанских летописях тоже встречается название Паскерти
Ф.С.: Да. Испания же была территорией Арабского Халифата. Существует карта – каталонский атлас, который содержит огромное количество пунктов, имеющих соответствующее название, то есть города, которые существовали в период правления хана Узбека. Это период эпохи Золотой Орды.
И вот, наряду со многими другими известными городами, существование которых никто не оспаривает, типа Бомбер Сувар, присутствует название Паскерти. Паскерти при Урале, расположен рядом с теми городами, существование которых никто не оспаривает. А значит, эта карта отражает реальное положение дел. Получается, что такие карты не просто так создавались. Ну и держались они в строжайшем секрете, потому что имели важное стратегическое значение для людей, которые занимались международной торговлей, для купцов.
Историческая память
Так все-таки какова значимость этих раскопок для современных башкир?
Ф.С.: Понимаете, долгое время историю башкир писали кто угодно, но не сами башкиры. Первые исследования – это уже современные работы академиков Кузеева, Мажитова.
Почему так получилось?
Ф.С.: Трудно сказать. Думаю, дело в отсутствии представителей башкирского народа среди тех, кто занимался историей башкирского народа.
Результаты цельной исследовательской исторической работы, особенно касательно периода Средневековья, появились только в поздний период советской власти, а далее уже в нулевые годы – в период современной России. Это работы моей супруги с отцом – «История Башкортостана с древнейших времен». Они осветили и тот этап развития населения Южного Урала, который имеет прямое отношение уже к истории башкир в более поздние периоды. И понятно, что ни одна из культур просто так в истории не теряется, что-то передается даже через столетия. Я считаю, что современные условия уже позволяют подойти к проблеме освещения истории башкир более основательно и с серьезных позиций, с изучением новых данных и проведением современной аналитической работы.
Альфия Султанова: Я хочу более подробно ответить на вопрос «для чего?» Во-первых, каждый народ должен писать свою историю сам, потому что только он может написать ее с любовью. История ведь – наука субъективная, строится, исходя из точки зрения того, кто ее пишет.
Проблем с историей башкир было очень много, и есть очень много спорных пунктов. Огромная заслуга Кузеева в том, что он ввел в исторический оборот «башкирскую шежере», о чем до этого никто ничего не знал.
А во-вторых, надо признать, что историю башкирского народа писали всегда с некой колониальной точки зрения. Вот был бедный несчастный народ, он вымирал, но пришли русские и всех спасли. Башкир обогатили и вывели их на цивилизованный уровень. А мы теперь должны быть вечно благодарны тем, кто поднял народ до сегодняшнего состояния. И всю история башкир до этого времени пронизывала именно эта красная линия. Башкиры реально чувствовали себя забитым и ведомым населением.
Когда меня отдали в башкирскую школу, когда она только открылась в Уфе, я отчаянно сопротивлялась, плакала, размазывала сопли, говорила, что я там учиться не буду. Это все вызывало отторжение, отрицание того, что мы имеем.
И вот Мажитов стал плотно заниматься историей башкирского народа и стал говорить, что башкиры – это местный этнос, который развивался на протяжении тысячелетий на основе тех культур, которые существовали на Южном Урале. Башкирский народ вобрал все то ценное, что было в истории народов Южного Урала.
Эпос «Урал-Батыр» сложился не позднее эпохи железного века, во второй половине первого тысячелетия до нашей эры. Эпосы – это дело сугубо национальное, сугубо этническое. Эпосы никогда не передаются от народа к народу, они создаются этносом и продолжают жить в памяти среди людей, которые этот эпос создали.
«Урал-Батыр» живет и здравствует до сих пор именно у башкир, и уже одно это говорит о том, что башкиры – народ гораздо более древний, нежели это представлялось ранее. А это означает, что мы, башкиры, имеем свою собственную, очень славную историю. Не каждый народ создал свой эпос, а у нас это героические «Урал-Батыр», «Акбузат» и множество других эпосов – как более поздних, [так] и совсем поздних.
Гумилев говорил про башкир с большим уважением, что это народ, который в течение более чем 20-ти лет сражался с войсками монголо-татар и сохранял свою независимость.
То есть, мы таким образом получаем свою историю. И история эта великая. Если мы забудем эту историю, если не будем ее почитать, нас как этноса не будет совершенно.
Чем отличается один этнос от другого? Он отличается бытовыми, культурными привычками. В наше время эти бытовые и культурные привычки нивелированы. Мы носим все одинаковую одежду, мы говорим все по-русски в основном, ведь это межнациональный, государственный язык.
Если через тысячу лет сюда придут археологи и будут нас раскапывать, никто уже не различит башкир, русских, удмуртов, мы все будем одинаковы. Различия могут быть только связаны с религиозными обрядами. Мусульмане хоронят так, христиане хоронят иначе – вот единственное отличие. Живем в одинаковых домах. Вот эти культурные, бытовые привычки, то, что было реально для древнего населения, они сегодня нивелированы.
Что осталось для нас? Для нас остался язык. Пока мы говорим на своем языке, мы чувствуем свое отличие от других этносов. И у нас остается еще одно: у нас остается память о себе самих. Если эта память исчезнет, исчезнет и язык, исчезнет и этнос. Вот в чем роль исторических построений и необходимости изучать свою историю.
А изучение той же Уфы-II дает нам еще одну великую страницу, которую уже никто просто так перевернуть, вырвать или опровергнуть не сможет. Это великая страница нашей истории. И что бы там ни говорили, мы должны принять эту историю. Мы должны помнить о ней – тогда мы сохранимся как башкиры.
Наверное, принять свою, нашу, историю должны не только мы, но и все остальные?
А.С.: Когда мы начали копать, мы очень многого не понимали в культурных пластах Уфы-II, и нужно было сохранить этот памятник, нужно было выбить деньги. Мы приглашали специалистов, экспертов из Москвы, Казани, которые оценили этот памятник и заявили однозначно: он уникальный.
Было постановление об обязательном исследовании, а потом, когда пошли наши статьи, стали публиковаться наши работы, некоторые из этих экспертов заявили, что, мол, мы этого не говорили. Мол, мы помогли вам спасти памятник, вот и копайте дальше, но помалкивайте. Даже до такого дело доходило.
Сначала бьют себя в грудь: мы знаем, мы копали, памятник истории уникальный. А потом начинают говорить, что это рядовой, ординарный памятник, в котором нет ничего интересного.
Но когда все это уходит, остается истина. И вот эту истину если не наше поколение, то поколение наших учеников сохранит и продолжит.
Ф.С.: Гете писал как раз о таких случаях: «Нет ничего страшнее для новой истины, чем старое заблуждение». Заблуждение, к сожалению, в человеческом мозгу оседает глубоко.
Но новая истина уже родилась. Теперь будем ее отстаивать и содействовать утверждению истины.
Поднимая национальное самосознание, мы ведь возвышаем и свою нацию?
А.С.: Конечно. И этому ничто не сможет противиться – ни чиновники, ни бюрократия.
Ф.С.: Башкир ведь давно хоронили, еще с XVIII века, а они живы до сих пор, невзирая ни на что. Кто-то там из русских великих путешественников тоже кричал, что умирают башкиры, а на самом деле народ оказался более живучим. Эта живучесть как качество народа не исчезло до сих пор, а только крепнет с каждым годом, десятилетиями. Чтобы быть абсолютно уверенным, что народ будет жить и развиваться дальше, соответственно, должны быть такие движения, быть такие ученые, которые будут иметь иммунитет к этой жизни. Для этого мы пока и живем – надеюсь, вместе с вами.
Радию Хабирову напомнили о памятнике архитектуры и раскопках
- На городище Уфа-II попросили построить музей и обвинили Андрея Назарова в «сомнительном поведении».
- В Уфе прошел флешмоб в защиту городища Уфа-II.
