Территория нашей республики насыщена богатым культурно-историческим наследием и природными красотами. Начался туристический сезон, а с ним - и наплыв гостей. Поговорить о туризме, о защите нашей природы мы пригласили руководителя Дирекции особо охраняемых природных территорий РБ (ООПТ) Салавата Нафикова.
– Здравствуйте, Салават. Начать, наверно, стоит с того, что представляет собой ваша дирекция, сколько человек работает в ООПТ, какому ведомству вы подчиняетесь и сколько у нас охраняемых территорий?
– ГБУ Дирекция ООПТ относится к Министерству природопользования и экологии РБ в качестве подведомственной организации. Мы управляем пятью парками: «Аслы-Куль», «Кандры-Куль», природный парк «Мурадымовское ущелье», «Иремель» и «Зилим». Также на территории республики 27 заказников. На территории Бурзянского района есть заказник «Алтын солок», направленный на сохранение популяции бурзянской пчелы. Вообще, в Башкортостане порядка 180 охраняемых памятников природы регионального значения, некоторые из них в составе природных парков и заказников. Но есть некоторые ООПТ федерального подчинения. Например, все заповедники и один национальный парк федерального подчинения.
– Геопарк «Торатау» разве не к вам относится?
– Нет, геопарки – это довольно новое явление для России. Они создаются на территориях, где есть какой-то туристический потенциал. Там необязательны ограничения, может вестись какая-то хозяйственная деятельность. Сейчас принимается законодательство о геопарках, но это все же не особо охраняемая природная территория. Это несколько иная тема, заслуживающая отдельного разговора. Для меня, если вкратце, это целая философия.
– Сколько человек работает в вашей структуре?
– По всей республике – это 120 человек. Людей не хватает не только на этих территориях, но и везде для рейдовых мероприятий. Вот, например, на заказник «Алтын солок» приходится половина Бурзянского района и всего 4 инспектора. Это вообще общероссийская проблема, сокращения инспекторов различных ведомств происходили везде.
– Если мы спросим инспектора по лесоохране или биологическому разнообразию в том же огромном Белорецком районе про размер оплаты труда, то слышим ответ 17-18 тыс. рублей. У вас как обстоят дела с данными цифрами?
– Абсолютно те же самые цифры. Есть стаж, квалификация, премиальный фонд, но в целом так и обстоят дела. Если хочешь заработать большие деньги, то в инспекторы не пойдешь. Большинство из них пошли работать по призванию, они там родились и живут. Это часто семейная преемственность поколений. Случайных людей не бывает.
– Хорошо, 5 парков и заказники, 120 человек коллектива. Но прежде чем с вас спрашивать, необходимо дать вам ресурсы. Сколько средств выделяется на ваше учреждение в год?
– Большую часть финансирования составляют бюджетные средства. Это 49 млн рублей на фонд заработной платы, охранные мероприятия, ГСМ. Есть и небольшие внебюджетные средства, которые складываются из оплаты за посещения данных территорий. Естественно, что средств не хватает. Например, большая часть расходов на Кандры-Куль – это вывоз мусора. В прошлом году мы его вывезли на 2,5 млн рублей. Эти же люди, которые приезжают и платят те самые 250 рублей за посещение, они же оставляют там мусор, который нам приходится вывозить.
– Если я вас понял, то непосредственно на вас сейчас 5 объектов, которые испытывают значительный прессинг со стороны отдыхающих. Ваша главная задача – поддерживать порядок и снижать эту нагрузку?
– Совершенно верно. Для этого парки создавались, чтобы снизить антропогенную нагрузку людей, хозяйственную деятельность и лесозаготовки. Но их необходимо не просто охранять, а регулировать туристический поток. Чтобы в определенное время года их могло посещать определенное количество людей. Для этого есть специальные расчеты и исследования. Но к сожалению, не всегда получается это реализовать полностью. Вот Аслы-Куль – «дырявый» парк. Мы сделали часть территории, но озеро открыто со всех сторон. Еще до Великой Отечественной войны там были леса. А потом все срубили, а поля вокруг стали обрабатываться. В итоге там мы получили то, что имеем.
Читайте также
- «Нужно спасти озеро». Появились фотографии мелеющего Аслыкуля в Давлекановском районе
– То есть с этих полей есть еще стоки?
– Естественно, все эти вещества рано или поздно оказываются в воде. Все эти органические вещества способствуют росту растений и водорослей. Начинается заболачивание озера. Стоит учесть и тот факт, что здесь также есть объекты нефтяников. Это также необходимо изучать. Ведь не только отдыхающие влияют на озеро.
– Я согласен с вами, что за оказание антропогенной нагрузки, тем более на такие «жемчужины» Башкортостана, платить надо. Вопрос цены также не с потолка, ведь это тарифы региональных операторов. Тут другой момент. Если я приехал и заплатил из Уфы, то это нормально. Но если я живу в Давлекановском районе, то почему должен платить за то, что видел с детства?
– У нас уже есть дифференцированный подход, и огромное количество людей не платит за вход. Примерно 60% населения освобождены – это все дети, все многодетные семьи, все пенсионеры и ветераны, инвалиды и люди, прописанные в этих деревнях.
Конечно, статус охраняемой территории накладывает свои ограничения на хозяйственную деятельность, но не абсолютные. Например, после встреч с местным населением и согласованием с Минлесхозом РБ, мы дали на Иремели возможность местным вести санитарную рубку.
– Сразу вспомнился заказник Шайтан-Тау, который горел не так давно. Это ваш заказник?
– Да, это наш заказник. Но стоит понимать, что мы следим за режимом охраны, но отвечают за леса свои службы. К слову, горение лесов не так однозначно. Я говорил с учеными, которые видят в этом естественный процесс. Исследования показывают, что природные пожары всегда происходили регулярно. Это процесс обновления лесов.
– Но с Шайтан-Тау я не только про пожары. Там были два года подряд нашествия непарного шелкопряда. То есть пожары на следующий год можно было спрогнозировать.
– Это тоже сложный вопрос. В 1975 году шелкопряд зашел на 500 тыс. гектаров в республике. Не было никакой обработки. Ученые все это знают и вообще не поднимают особой тревоги по этому поводу. Просто так все подряд от шелкопряда травить нельзя!
– Мы можем нарваться на проблему с пчелами и медом?
– Это немного другая проблема, но они идут рядом. Вот у шелкопряда есть свой природный цикл. Один год он идет, а затем его становится заметно меньше. Его особенность, что он заходит только на опушки лесов. В глубине леса шелкопряда нет. Люди его на опушках видят и выкручивают руки ведомствам, мол, травите. Мы же идем на поводу у общества. Хотя не всегда это стоит делать, а лучше слушать специалистов и ученых. Например, в заповеднике «Шульган-Таш» над этими проблемами работают с 50-х годов.
– Это все-таки невежество или экономия?
– И то и другое. Бурзянская пчела до 15 тысяч, привозная – 2,5 тыс. Понятно, что экономика работает. По старости лет становятся пчеловодами, взяв от отца оставшиеся ульи. Типичная история, которая часто порождает невежество.
– А когда я вижу на границе Архангельского и Белорецкого районов фуры с южными номерами, множество пасек. Это из этой серии?
– Это распространенное заблуждение. Эти люди, которые приезжают из того же Краснодарского края с сотнями ульев – очень опытные пчеловоды. У них правильные пчелы, все ветеринарные процедуры соблюдены. Это настоящие бизнесмены, которые считать умеют. Они на медосборе кочуют с февраля, когда с юга постепенно идут на север. Сейчас они стоят в районе Волгограда и собирают «донник». Скоро поднимутся к Самаре. А потом на цветение липы приедут буквально дней на десять. Потом сразу же уезжают. Поэтому это не они портят, а портят местные, которые везут в Ишимбай или Бурзян пчелу-узбечку.
Завозятся примерно 35 тысяч пчелопакетов – это 10% от всех семей Башкирии. Портится генофонд. В том же Макарово Ишимбайского района нам признались, что покупали стороннюю пчелу, просили им помочь. Дать им башкирскую породу чуть ли не бесплатно. Я согласен с ними. Но Минсельхоз РБ сейчас правильно разрабатывает программу субсидирования не этих пчеловодов, а тех, кто сам выводит башкирскую пчелу. То, что у нас пчелопакеты стоят дороже – нормально, лето короткое, а не так, как в Средней Азии – целый год можно их готовить. Мы в прошлом году с осознанием этой проблемы впервые в истории нашей дирекции наладили вывод плодных маток башкирской пчелы. И вместе с администрацией Бурзянского района раздавали этих маток местному населению с целью посадки в метизированные семьи. В этом году аналогичную работу проводим с пчеловодами из Ишимбая, учим их получать и менять матку в привозных пчелосемьях. В итоге мы будем им помогать учиться делать все своими руками и выводить свои башкирские популяции пчел.
– Закроем на этом пчелиную тему. ООПТ в республике у нас очень разные. Где-то что-то развивается, например, заход на Иремель через Тирлян, новая тропа. А где-то есть проблемы и жалобы, как на Аслы-Куль. Какой бы вы объект отметили, как проблемный, и как это решать?
– Пожалуй, самый проблемный – «Аслы-Куль». Нет влагоудерживающих лесов. Поэтому большие усилия направлены на лесовосстановление. Огромная территория, а часть земли в пользовании у арендаторов. На самом деле необходимы работы не на 2–3 года, а программы на 10–15 лет.
– Кстати, если про программы, есть ли сейчас на бумаге какая-то стратегия развития наших природных территорий с графиком и ресурсами?
– Как таковых глобальных программ нет. У нас есть госзадания, которые могут в той или иной степени корректироваться. У Аслы-Куль проблема комплексная, она не родилась здесь и сейчас. В нашем понимании для спасения озера необходима крупная республиканская программа с участием всех органов власти, например, Минпром РБ, потому что есть нефтяные объекты. Мы уже начали взаимодействие с УГНТУ, нам очень важно знать процессы, которые происходят под озером.
Повторюсь, что озеро со всех сторон дырявое, заходят разные люди, оставляют мусор. Я думаю, должно смениться поколение, чтобы люди научились за собой убирать. Вот, все те же туалеты. Их просто сжигают. Приезжают на сутки, гудят до утра, а потом начинают мерзнуть и искать дрова. Распиливают новые же туалеты.
– А что мешает поставить пластиковые туалеты?
– А мы ставили. Потом нашли один в деревушке рядом. Точно так же в прошлом году поставили 30 костровищ, в конце сезона осталось 15. Посмотрим, останутся ли в этом году. 10 туалетов мы поставим в этом году, посмотрим тоже. Это проблема в головах у людей.
– А почему не поставить камеры видеонаблюдения? Кстати, как у вас с технической оснащенностью? Дронами?
– Квадрокоптерами мы пользуемся, особенно при выявлении браконьеров. Но техническое вооружение могло быть лучше, поэтому мы обращаемся к руководству министерства. Камеры наблюдения, конечно, помогают, но они не могут заставить человека не бросать мусор. Не выкинет под камерой– выкинет в другом месте. Это вопрос культуры и среды.
– Тема природных парков пересекается с темой туризма. Вы возглавляли некоторое время туристическое ведомство. Но большого развития в отрасли нет. Стратегию развития туризма выпустили совсем недавно, потеряли много федеральных денег. Руководители от туризма по чьей-то воле меняются стабильно раз в год. Есть успешные проекты, популяризаторы. У вас получилось установить по всей республике таблички достопримечательностей. Но мало что меняется. Почему?
– Я сейчас не могу отвечать за развитие туризма, разве что высказать мнение как специалист. Возвращаясь к знакам, то это желание Радия Фаритовича их увидеть. Но проблема была в сроках, все же более 2 тысяч знаков по всей республике установили за короткие сроки. С главой республики по-другому и не поработаешь. Он всегда требует сегодня, а завтра и послезавтра его не устраивают. Поэтому кто-то просто не справляется с такими темпами. Работать с ним не так уж просто.
Касательно всей сферы туризма, то не думайте, что все в других регионах хорошо. Это та отрасль, экономика которой не прослеживается в конкретных показателях. Это, скорее, драйвер и инструмент синергии. Допустим, человек едет в Зилим из Челябинска. По пути он заправится, заедет в кафе покушать и купит сувениры. Часть этих цифр пойдет в Минпром, что-то в Минторговли.
– И по пути в Зилим он зайдет в квадратно-гнездовой грязный туалет…
– Да, зайдет. Поэтому, когда считают, почему-то все эти цифры в Минтуризма не садятся. А ведь люди не заправиться приехали или купить что-то в «Пятерочке», они же приехали увидеть Зилим.
– Я не только про деньги, но и про уровень, про все те же, простите, сортиры. Но турист сегодня требовательный.
– Сроки окупаемости большие, альтруистов нет. Но вот вам пример. При цене в 20 рублей и платном входе – в час на туалете не очень далекие люди заработают от силы 100 рублей. А парень, который сделал в своем кафе туалет бесплатным, значительно повысил выручку, потому что зарабатывает не на туалете, а на кафе. А туалет – это просто сопутствующий сервис.
– Спасибо за интересную беседу, пожелаем успехов нашему гостю. До свидания.
Читайте также
- В Башкирии повысили цены на посещение природных парков. Но часть населения сможет проходить бесплатно
