Дилара Гундорова (Д.Г.) считает, что возможные многомиллиардные нарушения по освоению бюджетных средств в Башкирии являются преступлением. За их выявлением теперь должны последовать политические решения в адрес руководства Башкирии. На наш взгляд, на фоне событий в Баймаке Радий Хабиров уже дискредитировал себя в глазах федерального центра. Свою точку зрения на происходящее наш эксперт рассказала в интервью Рамилю Рахматову (Р.Р.). Р.Р.: Сегодня мы хотим обсудить события в республике с руководителем информационно-аналитического центра межведомственного взаимодействия Диларой Гундоровой. Она ведет мониторинговый проект происходящего в Башкирии под названием «Народное правительство Республики Башкортостан». Хочу задать вопрос вам как человеку, который занимается экономикой и финансами. В конце прошлого года проходила информация о результатах многомесячной проверки – то ли Министерства финансов РФ, то ли какого-то контрольного управления, то ли аудиторов Счетной палаты. Якобы были выявлены многомиллионные и даже многомиллиардные нарушения. Что вам об этом известно? Д.Г.: Эта была большая работа. От меня требовали доказательств – вот они. Инициирование подобных мероприятий – достаточно сложная процедура. Начнем, наверное, с конца. Ближе к декабрю закончилась проверка Федерального казначейства – подразделения Министерства финансов РФ. Составлен акт, который в дальнейшем был направлен в Республику Башкортостан. В ходе проверки, насколько мне известно, были выявлены многомиллиардные нарушения. И здесь два предположения: нарушения или все же нанесение ущерба? Пока знаю только косвенную информацию, прямой акт никто не видел. Я, кстати, не понимаю, почему Республика Башкортостан стесняется его показать. Федеральное казначейство уже везде разместило информацию о том, что регион проверило. Такие акты направляются в республику с рекомендациями и просьбой устранить нарушения. Обычно на это дают короткий срок – месяц-полтора. Я косвенно вижу, как глава нечаянно начал давать поручения мониторить нацпроекты, требовать достроить больницы, причем список этих больниц очень знаком. Возвращаюсь на шажок назад. Эта проверка зашла летом. Она была внеплановая. Вы поймите правильно, контрольные органы при государственных федеральных институтах действуют строго по плану. Проверка была назначена внепланово, неожиданно. Срок принятия решения был конец зимы – начало весны. Почему Москва, Министерство финансов, приняло это решение? Не потому что им стало скучно, а потому что пришли материалы. А какие материалы могли прийти в Федеральное казначейство и откуда? Здесь мы понимаем, что могли прийти с самого верха. Проверка занималась именно освоением федеральных денег, выделенных по линии нацпроектов. А структура, которую в бытность я возглавляла в республике, – ГКО РБ «Информационно-аналитический центр», имела прямые взаимоотношения с Росфинмониторингом. Более того, мы сотрудничали, у нас была рабочая группа, созданная с одной целью: по просьбе ведомства мы обеспечивали его информацией, как осваиваются бюджетные деньги, с точки зрения действительности. Летом 2022 года, когда ситуация вокруг меня и Информационно-аналитического центра накалялась, сводную сводку, огромные папки мы отвезли в Росфинмониторинг. Итоговый свод: использование и освоение бюджетных средств. Мы тогда мощную работу провели с муниципалитетами. Росфинмониторинг не просто нам доверяет, он проверяет по своим каналам. Это орган исполнительной власти, напрямую подчиняющийся президенту РФ. Знакомые там сказали, что приехали с проверкой по моим материалам. К весне была сформирована проверка в адрес Республики Башкортостан об использовании федеральных средств. Федералы работали несколько месяцев, не привлекая местных силовиков, даже территориальное ФСБ. Контроль был сугубо сверху. Потом возникло решение продлить проверку. Я сама ждала ее окончания, чтобы вышел акт с подтверждением того, что, да, я не вру. И он вышел. Думаю – нет, они не исправят эти нарушения. После этого будет квалификация, и установят, был это ущерб или просто нарушение, будет озвучена цифра. Дальше механизм очень простой: материалы передаются в СК РФ. Потому что характер нарушений в таких объемах – это квалификация деяний высших должностных лиц республики. Р.Р.: На ваш субъективный взгляд, использование бюджетных средств – это нарушение или все же преступление? Д.Г.: Думаю, все-таки будет ущерб. Проверка выявила, что не достроены некоторые детские сады, школы. Деньги на это выделены. Для чего дается короткий срок – месяц-полтора? А вдруг достроят. Но мы-то понимаем, что чудес не бывает. Но шанс, хоть и мифический, дается. Если недостатки не будут устранены, то квалифицируют как ущерб. Р.Р.: На оперативном совещании Хабиров негодовал насчет конкретных больниц в Месягутово, Баймаке и Большеустьикинском. Они не могут быть сданы, потому что туда оборудование еще не куплено. Потому что туда завозили тот же контрафакт те же «свои» фирмы, завязанные на руководстве республики? Д.Г.: Все верно. Это самые больные объекты. Почему я говорю, что три года? Контракты заключаются ежегодно, они могут продляться и не продляться. Есть рисковая методика, которая позволяла нам определять еще на этапе заключения контракта, будет ли построен тот или иной садик, школа или еще какое-то социальное учреждение. Как мы это делали? Например, контора обнальная. К заказчику уже есть претензии по прошлым объектам. Очень большой риск, что он не достроит. Почему три года? Они нам в динамике дают, были мы правы или нет в отношении первых объектов, по которым давали справку. У нас на 100 процентов методика отработана. Все те организации, про которые мы говорим, что не построят, они и не построили. То есть эти объекты «фонили» уже не первый год. Понятно, что в акт вошли именно они. Они не новые, они старые. Не просто не построили, но и пролонгировали. Только садик у нас ушел без досметчивания, когда мы в демографии (нацпроект «Демография», – прим. ред.) провалились. Все остальные – по 3-4 раза увеличивали стоимость. Какие только схематозы не применялись. Понятно, что слона-то спрятать не получится. Р.Р.: Я понимаю, что вышел этот акт. Пока не принято никаких политических решений, возможно, они будут приняты. Мы не говорим по первым лицам республики, но и по второму и третьему эшелону наших чиновников, которые так или иначе завязаны во все эти схематозы. Но, насколько известно, вы в администрацию, в министерство, в надзорные органы отправляли свои обращения со списком всех этих нарушений. На днях вы опубликовали ответ из Администрации Президента РФ. Если честно, есть ощущение, что ответ не составлялся в Москве, а составлялся где-то здесь, на Тукаева. Д.Г.: Может, кто-то думал, что я буду бояться и стесняться. Кавычки открываются, прямая фраза из какого-то текста, кавычки закрываются. После этого даже вывода администрации нет, сразу идет подпись специалиста администрации президента. То есть они прямо сказали: «Мы у кого-то запросили, там первый абзац, дальше кавычки открылись, и текст на четырех листах». Обычно была короткая информация. Я с такими письмами работала. Они, дай Бог, на один листок. А тут целая портянка. Ну кто мог такую информацию прислать? Конечно, Республика Башкортостан. Я объявила общественный мониторинг, чтобы узнать, а у нас есть доверие к действующему главе РБ? Из этого я сделала аналитический отчет и выводы о рисках выборной системы, о реальном состоянии дел эффективности государственной власти в РБ, дала рекомендации, обозначила риски нестабильности в субъекте. 29 декабря мое письмо было зарегистрировано в Администрации Президента РФ. И я обалдела от того, что быстро получила ответ. И сам он поразил меня до глубины души. Ну, вывод простой. Администрация президента, извините, коллеги, но вы не работали с этим письмом. Вы как обычные чиновники лениво перенесли текст «копировать-вставить», подписали письмо и отправили мне, но отправили мне как юридическому лицу, не задумываясь о том, что пишите обо мне как о физическом лице. Я прочитала эту четырехлистовую выкопировку – это прямая клевета, причем наивная. И еще один момент меня убил: стилистика деловых писем государственной службы обычно сухая и даже избыточно вежливая, а в этом тексте разговорная речь и жаргонизмы. Р.Р.:Согласитесь, нынешняя команда РБ этим грешит, включая главу республики. Д.Г.: Это некрасиво. Мы же должны различать дворовые разборки. Вот это «слово пацана» оставьте во дворе. Вас же на государственную службу наняли. Где служба редакторов? Почему письма уходят в администрацию президента без проверки, редактуры, стилистической обработки? Там просто ложь. Я тоже разместила свой ответ, разнесла к черту аргументы этого письма и просто попросила администрацию президента, во-первых, повторно дать ответ, указав на неточности и недостоверную информацию. Во-вторых, разобраться, кто им эту ерунду прислал, дабы в будущем подобное не допускать. В-третьих, самое противное – это письмо получила семнадцатого января вечером. Мне целый день с эпицентра событий люди присылали информацию, как там горячо и нехорошо. Думала, никогда не закончится это столкновение, по-моему, до 6 часов вечера это всё ещё полыхало. И вечером получаю письмо администрации президента, и последний абзац: «Претензий к главе не имеется». Ребят, по-моему, сам Баймак – это одна сплошная претензия к главе. Ну и всякое: что у меня якобы есть связь с террористами и экстремистами, что я – оппозиционер, что я «обиженка» из-за того, что со мной расторгали договоры муниципалитеты. Я огорчу: со мной не расторгли некоторые муниципалитеты договоры. Спасибо им огромное. Мы с ними как работали, так и работаем, никаких проблем. Поэтому вся эта аргументация лжива. Зачем они напрямую лгут? Я же никогда не делала секрета из того, что общаюсь с правоохранительными органами. Естественно, первый вопрос – мальчики, когда вы меня в экстремисты зачислили? Мы тут с вами работаем, а вы, оказывается, с экстремистами работаете. Какая прелесть! Сейчас власть делает все, чтобы дискредитировать меня и мою деятельность, потому что именно мои материалы лежат в основании проверки. У них одна цель – чтобы рассыпалось будущее уголовное дело, которое будет возбуждено по коррупционным нарушениям по результатам проверки, и которое будет устанавливать фигурантов. Р.Р.: Касательно этих событий, которые произошли в Баймаке, в чём вы видите опасность произошедшего? Будут ли последствия для самого главы республики, который срочно превращает общее недовольство им самим и происходящим в Башкирии в экстремизм, даже там, где его нет? Да, мы, конечно, не опровергаем, что у этой истории есть интересанты где-то за рубежом. Но у меня ощущение, что и у этих интересантов, и у самого Хабирова риторика-то одна. Д.Г.: В будущем я сделаю видео и покажу связь между событиями, которые состоялись в Баймаке, и действиями главы, которые привели к этим событиям. Я прямо покажу косвенное взаимодействие тех, кого он сегодня называет террористами, и его лично в прошлом. Я нейтральна, я за объективность. Дайте оценку действиям даже не главы, а физического лица – Радия Фаритовича. Какое участие он лично принимал, содействовал ли он этим событиям? Являлся ли он первоисточником, поддерживал ли эту связь, провоцировал? Если скажут мне правоохранительные органы, что нет, не был, не участвовал, он молодец – я приму. Мне вот что не понравилось. У нас, вроде как, правоохранительные органы дают оценку тем или иным событиям, особенно криминального, экстремистского и прочего характеров. Это же уголовный состав. Но силовики не сказали ни слова. Да, они возбудили дело. Ещё даже не назвали фигурантов, ничего, но наш глава в период тайны следствия выходит и открыто заявляет, что у нас тут «развернутая террористическая сеть», «много-много лет», с «иностранными участниками», чуть ли не вооруженный конфликт они тут собираются делать. Я, вообще, из этого текста не поняла, когда он провел расследование? Р.Р.: Не нанес ли он пощечину двум генералам (УФСБ РФ по РБ и МВД РФ по РБ) как минимум? Д.Г.: Сидел бы дурак на этом месте, он бы, наверное, совершил меньше ошибок. Все-таки теория вероятности работает: нет - нет, да и хорошее решение примешь. Но у меня такое ощущение, не завербовали ли его, вот честно. Я уже не понимаю, потому что это [действия Хабирова]– системное провоцирование населения Республики Башкортостан. Первое, что четко могу уже сегодня констатировать: раскол, выпячивание межнациональных, межэтнических отношений, которые до этого не выпячивались. У нас ведь был спокойный регион. Р.Р.: Вы мне полгода назад в личной беседе говорили, что у нас опасная ситуация. Д.Г.:Если собаку не кормить и бить палкой, она рано или поздно укусит. Мы же понимаем, что это результаты неэффективной программы финансирования Зауралья. Я прекрасно вижу финансово-экономические показатели. Более того, в 2022 году ко мне приезжали из Баймака и говорили, что у местного водоканала фактически 100-процентный износ сетей. Они говорят: «У нас была попытка построить в рамках программы Зауралья очистные, но вы же знаете, что за этой компанией стоят назаровские структуры, они их не построили». Я говорю: «Вы не сможете сейчас зайти на новое финансирование, даже на водоканал, потому что у вас не закрыт старый объект». Спрашиваю: «А почему не построили?». Говорят: «Деньги пропили, проектная ошибка». А там реальный стопроцентный износ. Молодого мальчика директором посадили. Говорю ему: «Ты сейчас на уголовку летишь». А он: «А что делать?» Я была в Баймаке, крайне депрессивная картина: убитая дорога, черная гора посередине, очень бедные домики. Любое село западной Башкирии гораздо презентабельнее выглядит. В Баймаке очень простые люди. Логично, что рано или поздно они зададутся вопросом: «Почему внутри одной Башкирии одни в шоколаде, а у нас здесь вот это все? Если у нас основная рудная база в Зауралье, ну вы хоть нас-то подтяните до определённого уровня». Там нет образовательных учреждений, нет ничего, чтобы человек сказал: «Да, я спокойно вожу детей в школу, у меня есть место работы». Естественно, совокупность экономических, экологических и социальных проблем с падением уровня жизни рано или поздно приведёт к политическому риску. Собственно, вот он и пришёл. Р.Р.: Я отмечал, что Хабирову лично население ещё как-то прощало Куштау. Федеральный центр заставил его самого выехать и потушить эту историю. Но тоже как бы с натяжкой простил. Понятно, что сейчас уже народ не простит Баймак. Д.Г.: Давайте честно. Уфу не простит. Р.Р.: А Москва простит? Д.Г.: Нет такого понятия: «Москва простит и не простит». Москва – это все-таки консолидация интересов, не только политических, стратегических (про тяжёлый, скажем так, санкционный режим, повестка с СВО). Это уже выходит за какую-то плоскость простых KPI-показателей. Хабиров сделал все, чтобы Москву поставить в патовую ситуацию. Выборы президента всему миру должны показать, какая мы – единая страна, как мы идём единым фронтом выбирать президента, и у нас есть лидер. Но я считаю, это диверсия со стороны Хабирова. Он шефа подставил. Можно было бы его просто выпороть, но уже есть Баймак. И это теперь не только вопрос Хабирова, надо всему миру объяснить и найти правильные слова людям, другим субъектам. Надо поймать тишину, а кругом качает. Президент должен сказать слово, какое, я не знаю, но мы ждём. Потому что нам не нужны объяснения Пескова, нам не нужны сторонние какие-то намёки от федеральных чиновников. Нас даже не интересуют башни Кремля, группа, отвечающая за кадровую политику Кириенко. Республика реально ждёт слова президента. Потому что Хабиров обвинил в экстремизме свой народ, фактически назвав свою же работу экстремистской. Поэтому ждём ответа президента, но ситуация патовая, красивых слов не будет. Мы практически уверены, что в отношении Хабирова будут приняты решения: либо отставка, либо какая-то зачистка аппарата. Может, мы бы и подождали сентябрьских выборов, проголосовали против Хабирова, и все тихо-мирно сползло. Но события разворачиваются просто с какой-то страшной скоростью. Еще неделю назад мы могли бы говорить о сегодняшней ситуации? Нет, конечно. Р.Р.: На самом деле риски каждый день прибавляются. Ситуация-то не успокаивается. Тот же митинг, якобы в поддержку Хабирова, куда всех заставляют идти ломом. Я уж молчу про его юридическую обоснованность. Меня пугает другая вещь: я просто уверен, что идиоты (по-другому не могу назвать чиновников) те, которые обязательно инициируют участие в нем отпускников СВО. На мой взгляд, это такой ужас, потому что мы ведь сталкиваем людей с оружием, людей, которые привыкли действовать с оружием. Рано или поздно они вернутся домой. Разве можно в такую грязную, опасную политику вовлекать военных? Д.Г.:Я, вообще, вопрос поставила бы немного по-другому. Я что-то не поняла, когда у нас участники СВО начали подчиняться лично Хабирову? Это что за бандформирования, которые подчиняются лично ему? Набирая батальоны, нанимая здесь людей, отправляя призывников, мы их отдаём в ведение Министерства обороны. Там, вообще-то, есть Верховный главнокомандующий. Когда вы забыли про президента, Министерство обороны, армейские уставы и начали по требованию местечкового князька плевать на устав армии и заходить в политическую, подчеркиваю, повестку? Потому этот митинг или концерт – это всё-таки политическое событие. Покажите мне приказ, что у нас Хабиров наделен полномочиями от армии указывать бойцам. Даже если в отпуске, они всё равно находятся в подчинении Министерства обороны. Оставьте ребят на передовой, у них работа есть, они там заняты. Мы – тыл, мы не должны армию разворачивать против народа. Я понимаю участников СВО, которые говорят про частную жизнь: «У меня там мама и папа в Баймаке. Что с ними происходит? Я переживаю, ребят. Не надо их бить. Я приду и разберусь». Это нормальная человеческая реакция в отношении своих близких родственников. Другая история, когда шаймуратовцы выступают с политическими требованиями со словами: «Приезжайте, мы вас научим Родину любить». Ребят, уберите все. Давайте, просто поймаем тишину и оставим участников спецоперации Министерству обороны, не надо сюда вовлекать армию. Вы кому помогаете тогда, Радий Фаритович? Вы против кого воюете, когда вы настраиваете армию против армии и против людей? Но, даже если вам не нравятся позиции некоторых оппозиционеров здесь, в РБ – это тоже ваш народ, пускай даже недовольный вами. Это сфера вашей ответственности. Вы не обязаны здесь любить только тех, кто вам подобострастно смотрит в глаза. Вы обязаны любить и заботиться обо всех, и тех, кто вас любит, и тех, кто не любит, и тех, кто, возможно, не прав, и тех, кто, возможно, находится под судом. Р.Р.: Хочу спросить про конфликт в конце прошлого года, связанный с увольнением главного врача Республиканского клинического госпиталя ветеранов войн и ВС РФ Халила Мустафина. Выяснилось, что позавчера, оказывается, было какое-то совещание в недрах правительства, на котором протокольным решением перенесено уже в третий раз строительство нового корпуса этого, давно необходимого, госпиталя куда-то за Дёму, куда-то в район Ветошниково. Первый проект на Тукаева, который, если я не ошибаюсь, стоил 24 млн рублей, не случился ещё при Хамитове. Второй – перенесли в Затон, но потом сказали, что грунты не подходят. Значит, пятиэтажное здание госпиталя нельзя строить, хотя на проект потратили более десятка миллионов рублей. А тридцатиэтажку сейчас строить можно, оказывается. Интересно, кто там лоббировал? Мы же знаем фамилии. Потом, вроде бы, ещё заплатили под 50 млн рублей на проект в Зелёный роще. Есть даже утверждённый землеотвод ГПЗУ, что там будет госпиталь. В принципе, проект устраивал всех, а теперь говорят – отозвали его в конце прошлого года, уже на стадии госэкспертизы. Проект уже изготовлен, за него заплачено, госэкспертиза должна была его утвердить, и, соответственно, должна была начаться реализация. То, что просто так выкинули в никуда сотню миллионов рублей, должно являться предметом разбирательства уголовного характера? Д.Г.: Я могу сказать сейчас, наверное, с точки зрения обывателей. То есть, раненые люди должны пешком добираться туда? До Ветошникова? Вот наше уважение к участникам СВО. Ведь не секрет, что в госпитале в основном реабилитацию проходят те, кто находился в зоне спецоперации. Собственно, для этого госпиталь и существует. Второе, момент перекидывания этих бесконечных проектов – это момент банальной коррупции, которая позволяет им заработать. Пока проекта нет, пока не объявлена стройка, пока стройка – вы можете этим заниматься бесконечно, ссылаясь на различные юридические препоны. Тогда этот вопрос, кстати, к прокуратуре. Ну и халатность чиновников, которые при подготовке ГПЗУ вовремя не сориентированы, они требования не знают? Бедолажный госпиталь, на моей памяти, сколько уже ищет место для приземления. Это же федеральный объект, его уже даже в подвед республики перевели. Место вполне легко можно было бы найти. Я думаю, все-таки госпиталь ветеранов должен находиться в доступном месте. Он уже должен быть построен у нас. Уже два года идет СВО, и ветераны есть. Р.Р.: Он должен был быть построен более десяти лет назад. По-моему, проект был поддержан Президентом России при Муртазе Рахимове. Я вижу другую аналогичную ситуацию, но уже с переносом детского хосписа, который должен был быть в микрорайоне Зелёная роща, в больничном городке. Город уже даже землю выделил под этот хоспис, а потом его внезапно выносят за город и отдают землю дружественной компании. Д.Г.:Я сама давно живу в районе школы МВД, поэтому помню времена, когда еще там стояли деревянные избушки. На зеленую полосу – линию от «Президент Отеля» и наверх – я всегда внимательно смотрела, будучи уже специалистом земельно-имущественных отношений. Ведь когда Радий Фаритович пришел на должность в 2018 году, там имелась проблема с санаторием «Салют», банкротство и так далее. Вы почему на его территории в лесочке ничего не посадили? В центре города ведь было много таких лечебно-оздоровительных учреждений. Ну, хорошо, ряд из них оказались финансово убыточными, вы их обанкротили. Не в этом суть. Но это же республиканская собственность. Там даже готовая инфраструктура – не надо адаптировать землю, есть корпуса, денег меньше надо потратить. Но, судя по тому, что теперь на этой улице огромный офис «Садовое кольцо»… Р.Р.: Здесь делаем поправочку, что это контора из Красногорска. Д.Г.:В Москве у нее даже есть кличка «Братство Кольца». Кстати, один из нюансов – у меня спилили весь лес, в районе Зелёной рощи. Вместо него – огромные свечки. Почему вы не посадили туда медицинские учреждения? А ведь в бытность Хамитова именно так и задумывалось строить. Там исторически уже сложился лечебный городок, наличием БСМП (22-я больница), построили перинатальный центр. С диким ором снесли гаражную площадку. Ещё лет 10 назад, в бытность Хамитова, разбирались, что невозможно изменить статус земель под многоэтажку, потому что там всё-таки городские леса, медицинские корпуса стоят, и там нельзя. А вы в курсе, что за перинатальным центром есть площадка для приземления вертолета, в случае экстренной доставки рожениц или больных в периметр двадцать второй больницы? При наличии домов вертолет там садиться не сможет. Таким образом, теперь ещё и наших особо тяжелых пациентов лишили возможности получить помощь. Р.Р.: Вспоминается похожая ситуация. На прошлой неделе должно было состояться открытие детского онкоцентра с участием Каринэ Хабировой. Мне говорят, что по бумагам он уже якобы начал работать ещё с 17 ноября. БСТ или радио «Юлдаш» вроде рассказывают, что уже операции проводятся. Но, как мне рассказали сотрудники, там должен был быть целый спектакль – с других корпусов привезти детей, потом выселить. Самое страшное другое. Мне сказали, что поскольку он входит в систему Республиканской детской клинической больницы, оказывается, проектом не предусмотрено ни КТ, ни МРТ, якобы пациенты будут ходить в главный корпус. А там же дети с нулевыми лейкоцитами, это же подвергнет детей смертельному риску, если их будут водить в общий корпус. Д.Г.: Не знаю, как бы я относилась к Шаронову. Я ведь работала в системе Министерства промышленности, когда он был вице-премьером. Тогда обсуждался большой скандальный проект, о котором вся республика спорила, – центр ядерной медицины во дворе диспансера. Я бы, наверное, ничего бы не сказала о том, что потратили кучу денег, что опасный объект с радиацией стоит в центре города. Если бы один раз сама не оказалась в той ситуации, когда вынуждена была воспользоваться услугами этого центра. Нам очень важно иметь такие учреждения в Башкирии, и не один, и не два, а много. Мы «фоним» по онкологии. Это старая проблема. Тогда я с главврачом этого ядерного центра разговаривала, что он может принять только 50 человек в сутки, а самая верная диагностика – это ранее выявление. Они детишек туда принимали по отдельной квоте. Нет больше другой диагностики, а дети от онкологии сгорают быстрее. И вроде бы радостно – наконец-то у нас проснулись: «Давайте строить онкоцентры». Я в шоке от того, что на них просто зарабатывали. Когда я работала в ГКУ, под онкоцентр пытались то встроить, то пристроить сгоревшую «Европу». Мы разносили к черту эту сделку, потому что нельзя сделать из здания, которое уже однажды сгорело и вообще изначально было построено с конструкционными нарушениями, онкоцентр – то же самое оборудование не сможете затащить. Там слишком много строительных моментов, когда будущие кабинеты закладываются на фундаменте здания. Инженерная инфраструктура, позволяющая медицинскому учреждению быть медицинским учреждением. Но деньги не пахнут, Стрижнев крутой, он уже впихнул нам это здание на Заки Валиди, и тогда пытался впихнуть сгоревшую «Европу». Возможно, много ещё чего происходит за скобками. Но это просто деньги. Р.Р.: Мы начали с того, что говорили про исполнение и неисполнение нацпроектов, «фонят» они или не «фонят». Когда учреждение или квадратные метры жилья у нас могут по два-три раза вводиться в статистику – это попытка перед Москвой сову на глобус натянуть? Д.Г.:Нет, Москва и не следит. Когда мы отсчитываемся за финансирование подобных строительных проектов этими бесконечными квадратными метрами – ну, да, висит общий контрольный KPI, что якобы рост количества квадратных метров увеличивает благосостояние граждан. Будто бы это является показателем. Пузырь льготной ипотеки надулся и лопается. Нет, квадратные метры не являются показателем уровня благосостояния региона, и поэтому здесь игра даже не на уровне субъекта, а на уровне федеральных бездарей, которые когда-то придумали этот KPI, и в своих историях его эксплуатируют. Сегодня это не является для нас целью. У нас стоят пустые квартиры, целые микрорайоны не могут продаться застройщиками. Это какая-то вакханалия в стиле «нашкодивший ребенок съел свою, извините, козявочку и, вместо того, чтобы дёрнуть веревочку унитаза и помыть руки, начинает мазать на рубашку или ещё куда-нибудь прятать, усугубляя проблему». У нас сейчас интересная ситуация – совпадение процессов. У нас нашкодившие глава, премьер, ряд бизнес-кругов, федеральные чиновники, которые обязаны были за этим следить, силовики. Сейчас мы наблюдаем синергетический эффект, когда все нашкодившие поросята пытаются замазать свои грешки. В результате вместо маленькой «козявочки» получаем огромную «какашечку», которая уже очень дурно пахнет, «фонит» на регион и раскачивает его. Р.Р.:Пожалуй, с этой вашей мыслью я соглашусь, и на этом сегодняшнюю беседу мы завершим. В любом случае пожелаю нам и нашей республике спокойствия, мира и выдержки. Рано или поздно, все равно, жизнь улучшится, так или иначе. Уверен, будут приняты решения, которые позволят республике не разгораться дальше. Мы с вами будем продолжать следить за ситуацией, общаться и доносить свою позицию до наших читателей. Д.Г.: Как бы ни раскачивали, как бы я сама ни относилась к позиции официального лица, главы РБ, премьер-министра, людей попрошу сохранять мудрость и тишину. Наша задача – показать всему миру, федералам, другим субъектам, что у нас нет экстремистов. Мы – мирная республика, мы – интеллигентные люди, способные к диалогу. И даже если между собой мы не согласны, мы можем между собой разговаривать. Поэтому, берегите себя, эту историю мы как-нибудь переживем, и у нас будут достойные руководители.
