Про Аль-Азхар и Египет – Айнур, расскажите для начала немного о себе. – Я родился в деревне Батталово Учалинского района. Учился в поселке Уральск, а лицей окончил в Белорецке. Позже поступил в Российский исламский университет. Стало немного скучновато, и спустя год уехал учиться в Египет в университет Аль-Азхар. На третьем курсе там началась революция, и я вернулся в Уфу. – Сколько студентов из республики учились с вами? – Наших ребят было около 68, когда я учился. У нас была «башкирская» квартира, в которой мы жили ввосьмером. – Насколько я знаю, в Университете Аль-Азхар вы были одним из лучших студентов. – Показатели были высокие, но мы все хорошо учились. Не могу сказать, что был лучшим. У нас ведь у всех цель была – учеба. За первый год окончил три курса экстерном. Хотя там один только языковой курс длится как минимум 1,5–2 года. Потом началась революция, нам экстренно вызвали самолет, и я вернулся. В Башкортостане начались житейские вопросы: женился, ребенок родился. – События в Египте произошли внезапно или это все витало в воздухе? – Причиной стал режим, который держался в стране три десятилетия. – Фактически это была военная диктатура. – Никто об этом открыто не говорил, все боялись. Революция началась стихийно и резко. Вначале все было тихо, магазины и учреждения работали. А потом заходишь в магазин, а продуктов нет. Смотришь – все люди разбежались. Начались грабежи, беспорядки. Это было неожиданно. Я приехал в Египет учиться, поэтому не вникал во все политические моменты. – А условия учебы в Аль-Азхар хорошие? – Плохие. Аль-Азхар стал брендом, и люди ожидают, что это роскошный университет. А если сравнить, то это как уфимские заброшенные здания под снос. Старые исписанные парты, везде пыль. Мы приходили и салфетками протирали парты. Даже окон нет. В Аль-Азхар хорошие учителя и методики преподавания, но подход к учебе совсем другой. Учится, не учится студент, смог он сдать экзамен или нет – никому нет дела. Ценности студентов как таковой нет. Про исламское образование в России – Как вы считаете, возможно ли вывести исламское образование на должный уровень в России? – Не можно, а нужно. Важно понимать, что студент, который учится в арабской стране, получает арабский ислам. В каждой стране ислам подточен под мировоззрение местного населения. У нас тут свои социальные проблемы, а у них – совершенно другие. Саудовские и египетские студенты очень отличаются друг от друга. Аль-Азхаровские, например, более миролюбивые. Египет вообще такая страна: сидит суфий, рядом с ним – салафит. И нет никаких проблем, все ладят. В Саудовской Аравии все по-другому: всех, кто не согласен с их официальным духовенством, они называют заблудшими душами. – То есть нам нужны свои университеты. – Их нужно быстрее создавать. Сейчас говорят, что будут строить исламскую академию. Не нужно ее строить! Вы же сами видите, как у нас стройки идут. Мечеть «Рамадан» 15 лет уже строят. Мечеть на Салавата Юлаева сколько стоит недостроенная? 10-12 лет? Исламскую академию тоже к 3000 году построят, наверное. Будущему муфтию просто нужно прийти к главе республики, Иреку Ишмухаметовичу и попросить любое уфимское пустующее здание. Сколько их у нас стоит без дела. Найдем хороших преподавателей, создадим благотворительный фонд, привлечем меценатов. Нашей молодежи тогда не придется ехать учиться в Турцию или Египет. И преподаватели у нас будут свои, подточенные под наш национальный менталитет. Они не будут вводить инакомыслие, и не будет у нас больше всяких споров и распрей. Думаю, на реализацию этого проекта уйдет не более пяти лет. Это один срок муфтия. Можно все успеть и сделать без проблем. Можно ведь начать с колледжа или организовать вечерние уроки, а там и университет будет. Про суфиев и салафитов – А в нашей республике насколько острое противостояние между суфиями и салафитами? – У нас это все в зачаточной форме и менее обостренно. Салафитский блок ярче выражен, а суфийский блок пока только-только поднимается. Все искренни в своих убеждениях и горят душой за свои взгляды. Такие известные личности, как Зайнулла Расулев и Мифтахетдин Акмулла, – яркие представители суфизма, а Ризаитдин Фахретдин, так сказать, салафит своего времени. И все они – наша история. Ведь нельзя сказать, что один был прав, а второй заблуждался. Просто каждый по-своему видит мир. – Главное – любить этот мир и Аллаха, правильно? – Да. Я вообще не вижу смысла спорить и бодаться, когда деревни гибнут от алкоголизма, суицидов и наркомании. Башкортостан лидирует по количеству самоубийств. Надо людей спасать. Поднимать производства, сельское хозяйство. Какая разница – суфизм или салафия? Это лишь как специи в салате: надо блюдо само приготовить вначале, а потом уже приправлять. Основная задача мусульман, независимо от его убеждений, – быть полезным. Поэтому нет смысла ругаться между собой. – Вот вы рассказываете про спивающиеся и умирающие деревни. Сейчас все спорят по поводу пенсионной реформы. С одной стороны, пенсионный фонд действительно необходимо как-то пополнять. С другой стороны, в деревнях деньги есть только у пенсионеров и учителей. Если пенсионный возраст повысят, что ожидает наше село? – Сложный это вопрос. Большинство людей ведь не доживают до пенсии. В 2013 году средняя продолжительность жизни у мужчин – 63 года. В нашей деревне сорок с лишним мужчин даже до 50 лет не дожили. Я бы хотел, чтобы пенсионный возраст оставался на прежнем уровне. Чтобы люди не волновались за свою старость. Стране нужно спокойствие. Про мусульман-бизнесменов – Вы представитель Ассоциации предпринимателей-мусульман России в Башкортостане. Расскажите, для чего она была создана. – Это объединение предпринимателей-мусульман, в котором учитывается специфика их деятельности. Это совершенно другое отношение к бизнесу. В исламе есть прямой запрет на рибу, ростовщичество. Например, мусульманин покупает машину в рассрочку, которая стоит 600 тысяч рублей. Финансовый дом перепродает ее за 700 тысяч. Если сравнивать с процентными ставками банков, это дороже. Но в банке у тебя живой долг, и деньги даются «в рост». Еще в Ассоциации сильные партнерство и доверие. Мы учитываем форс-мажорные ситуации. Сейчас ведь как: взял денег в долг, не смог вернуть – у тебя забрали машину. У нас такого нет. Если дела идут хорошо, то ты будешь зарабатывать и сможешь вернуть деньги. А если что-то произойдет и ты «прогорел», то пострадают и должник, и кредитор. Ты зависишь от Аллаха. Это все жизнь, судьба. – В Ассоциации оформляются исламские банковские карты. Что это такое? – Деньги, которые лежат на обычных счетах, крутятся в постоянном обороте. Кто-то берет кредит из общего котла, а потом возвращает. А в исламе деньги не должны участвовать во всех этих процессах. У мусульманина есть отдельный закрытый счет, на котором деньги просто хранятся. Никаких процентов ты не получаешь, и деньги не уходят ни в какие сторонние фонды. – Может ли исламский банкинг прижиться в России? Наверняка ведь есть противостояние со стороны Центробанка и крупного бизнеса? Это же ломает кредитную ростовщическую систему. – Да, исламский банкинг идет наперерез банковской системе. Сегодня, на мой взгляд, это невозможно. – Удается совмещать бизнес и духовную деятельность? – Меня как-то спросили, кем я себя считаю: бизнесменом, общественным деятелем, спортсменом или имамом. Прежде всего я считаю себя имамом, духовным лидером в своей мечети. Я и начал с духовной деятельности. Она сперва никак не освещалась. Некоторые вещи я даже скрытно делал из принципа «тише едешь, дальше будешь». – Вы действующий спортсмен. Единоборство не противоречит исламу? Это ведь агрессивный вид спорта. – Сейчас я занимаюсь джиу-джитсу и грэпплингом. Раньше занимался ударными техниками. Думаю, что нужно заниматься этим только для самообороны, для жизни. А участие в соревнованиях, где люди избивают друг друга, считаю дикостью. Эти шоу стали модными и популярными, но ведь там человек уничтожает человека. И идти намеренно, чтобы получить травму, ради какой-то медальки? Я уже говорил, что самое ценное, что у меня есть – это моя голова и мои мозги. А рисковать этим не хочу. Мохаммед Али был раньше таким остроумным человеком, как складно изъяснялся. И что с ним стало. Стоило ли оно того? Думаю, нет. Про ДУМ РБ – Как вы оцениваете работу ДУМ РБ сегодня? – По словам многих имамов, в свое время Духовное управление было эффективным. Но сейчас оно как корпорация, которая, возможно, не сумела вовремя перестроиться, осмыслить все изменения и не переиначила свой подход. Поэтому сегодня мы наблюдаем такую ситуацию. В штате ДУМ РБ сейчас 11 человек, тогда как в духовных управлениях других регионов больше ста человек в структуре. Посмотрите на Чувашскую Республику или Марий Эл: это ведь не мусульманские субъекты России, но их Духовное управление гораздо больше участвует в жизни мусульман. Скорее всего, это из-за финансового кризиса, ведь, чтобы создать такой штат, необходимы большие средства. А само ДУМ видит свою цель в управлении мечетями и имамами. – Не духовные лидеры, а менеджеры имамов. Так получается? – Ну, у них такое видение. Вот в мечеть «Рамадан» приходят до 1 000 человек. Один, да даже пять имамов никак не смогут со всеми справиться. Как они успеют со всеми общаться? – А в чем вы видите главные задачи Духовного управления в нашей республике? – Создать инфраструктуру для мусульман, выстроить командную и дружную работу всех имамов республики. Открыть новые возможности, объединить, руководить социальными проектами и бороться с экстремизмом. – Как можно бороться с экстремизмом, на ваш взгляд? – Борьба с экстремизмом должна вестись в умах людей. А у нас начали проводить концерты «Ислам против экстремизма». Как они себе это представляют? Пришел экстремист, прослушал концерт и подумал: «Аааа, ну все, не буду-ка я больше заниматься экстремизмом, буду на концерты ходить»? Это же не работает. Человек становится экстремистом из-за неправильных убеждений и асоциальных мыслей. Это никак не лечится путем прослушивания музыки. В головах людей надо упорядочить мысли, привить любовь к жизни и родине. Как родители стараются направить энергию ребенка в мирное деятельное русло, чтобы он не хулиганил и не занимался ерундой. Когда человек занят правильными вещами, видит результат своего труда, понимает, что приносит благо, никаких дурных мыслей у него не может быть. Я вообще считаю, что экстремист – это душевнобольной человек, который не смог найти свое место в обществе. – Будете баллотироваться на пост председателя в ДУМ РБ? – Я официально нигде не выдвигал свою кандидатуру. Люди со стороны говорят: «Давай, попробуй». Я вижу поддержку среди имамов и населения. На данный момент предлагаю решения, которые позволили бы сделать работу ДУМ РБ более эффективной. Моя основная цель – приносить пользу умме. – Что, по вашему мнению, позволит ДУМ РБ быть эффективным? – Нужно работать. В духовенстве и в умме есть как идеологические, так и бытовые проблемы. Раньше они были менее заметны, так как активно не обсуждались в СМИ. Это ведь как с ДТП: их и раньше было немало, но сейчас в СМИ часто показывают различного рода происшествия. Проблемы нужно просто решить. Это как в бизнесе: чего-то не хватает – нужно организовать, что-то не работает – нужно сделать. В настоящее время необходимо всем неравнодушным имамам начать совместную работу, быть инициативными, а не просто взваливать все на руководство. – Как вообще оцениваете свои шансы стать председателем ДУМ РБ? – Насчет шансов вы, конечно, торопитесь. Я же не говорю, что буду выдвигать свою кандидатуру. Но в любом случае я не хочу сидеть без дела. Даже если у меня не получится, что вполне вероятно, все равно продолжу все запланированные дела. Вне зависимости от того, кто будет муфтием. Если муфтий будет хороший и открытый, то хвала Господу, буду помогать чем смогу. Если это будет человек, который не будет меня понимать, буду подстраиваться и пытаться найти общий язык. Я ведь в первую очередь за интересы республики и ее мусульман. Мусульмане все время ждут, что кто-то со стороны придет и сделает все за них. Это менталитет у нас такой, наверное. Сегодня многие говорят, что ДУМ РБ ничего не делает. Просто их работа не сразу видна. Да суть и не в этом. Даже если ДУМ не будет ничего делать, это же не означает, что человек должен сидеть и ждать. Ты должен сам все, что можешь, делать. Что тебе мешает? Иди работай. Каждый в первую очередь должен работать и приносить пользу людям. – Чем лично вам могло бы помочь получение этой должности? – Повторюсь, я не высказывал свои намерения выдвигать кандидатуру. Должность муфтия – это прежде всего средство, возможность делать благие дела. Большинство видит кресло как самоцель и хочет просто добраться до него. Это ведь любовь к мирскому, каким-то солидным статусам. Само по себе кресло не откроет третьего глаза человеку и не подарит дополнительных способностей. Каким человек был до вступления в должность, таким он и останется. А кого-то, возможно, новое положение и испортит. Если человек и раньше проявил себя, он сядет в кресло муфтия и расширит свое влияния. Раньше он мог в своей мечети только проповедовать, а сейчас может нести свои идеи на всю республику. А если человек и раньше не мог реализовать никаких проектов и ничего не сделал, то и должность ему не поможет. Такой муфтий только усугубит ситуацию, которая в ДУМ РБ уже сложилась. – Вы, будучи имамом, активно пользуетесь социальными сетями. Это помогает вам? – Для духовного лидера очень важно быть открытым. Ко мне, как к имаму мечети, люди сами приходят и спрашивают, чем они могут помочь. Я рассказываю им, что можно сделать для мечети, и они сами все делают. Меня спрашивают часто, как мы смогли построить всего за один месяц мечеть в поселке 8 Марта. В конце апреля мы решили, что поселку нужна мечеть. Я в соцсети «Вконтакте» и Instagram объявил о сборе денег. За первые четыре часа собрали 70-80 тысяч рублей. За 3,5 недели с нуля построили мечеть площадью 100 кв. м. Все удивлялись, никто поначалу не верил, что это возможно. Сейчас мечеть битком набита, приходят 120-130 человек, даже обувь негде поставить. Первый намаз в мечети «Фатхислам». Фото: vk.com/said9 – Вы хотите построить вторую мечеть? – Да, хочу рядом построить мечеть побольше. В планах еще медресе, мусульманский фитнес-клуб, где женщины и мужчины могли бы заниматься в отдельных блоках, мусульманский центр с полной инфраструктурой. У нас совершенно нет такой инфраструктуры для мусульман. – Фитнес-клуб хотите открыть в поселке или в Уфе? – В поселке, так как тут у меня есть земля и возможности для этого. В Уфе с этим все сложнее, но для муфтия республики это проблемы не составит. – Вам всего 28 лет. Как думаете, возраст может стать проблемой для выдвижения кандидатуры на должность муфтия? – Возраст однозначно многих отпугивает. У нас стереотип такой «молодой – значит, несерьезный». Даже Коран говорит, что Мухаммад получил Откровение и стал Пророком, когда ему исполнилось 40 лет. Когда он стал зрелым умом и телом. Но я смотрю на своих ровесников, которым и 30 еще нет: приходят домой, валятся на диван и ничего им больше не нужно. К 30 годам многие мужчины «спекаются», а у меня все наоборот. Я даже в обеденное время иду тренироваться. На соревнованиях забираю первые и вторые места у молодых 18-летних парней. Думаю, молодость в этом деле – плюс. – Каким должен быть муфтий? – Муфтий – это прежде всего знающий, мудрый и образованный человек с широким кругозором. Обязательна харизма. Какой толк от человека, который будет сидеть в кресле и бубнить? Он ведь должен вести за собой и объединять людей. – А какие критерии для кандидатов вообще в ДУМ РБ? – Слышал такое мнение, что для муфтия главное, чтобы он религиозных ошибок не допускал. Это же неправильно. Говорят про необходимость знания башкирского языка. Так мы в Башкортостане живем, тут большинство его знает. Разве это критерий? Муфтий должен идеально знать и русский, и башкирский по умолчанию. Человек ведь должен прийти и уровень показать, а не сидеть как картинка.
