В конце февраля было холодно и снежно. Я сидел на заднем сиденье нашей семейной «ласточки» и смотрел в окно на уходящий в такт езды машины город на холмах. Впереди на пассажирском месте сидела мама, за рулём был папа. Было около десяти утра, была суббота. Мы ехали на кладбище, находящееся вдалеке от основных жилых массивов города, – возле отдельного спального района. От нашего дома до ворот кладбища было ехать минут 25. Ехали навестить бабушку – мамину маму. Впервые ехали зимой – причиной стал обломанный крест на могиле бабушки, приснившийся матери минувшей ночью. Этим утром, за завтраком, мама рассказала нам о том, что увидела во сне, с той самой интонацией, которая бывает при подобных рассказах. Через час мы уже сидели в машине, которую папа прогревал после морозной ночи. С тем же тактом, с которым город на холмах уходил от нас, приближался к нашей «ласточке» отдельный спальный район, от которого кладбище располагалось минутах в трёх езды. Справа и слева от шоссе лежали снежные белые поля с редкими сухими кустами и деревьями – всё было мертво по бокам от дороги, по которой в этот утренний субботний час проносились такие же редкие автомобили. В пути немного говорили. Отдельные фразы о погоде и окружающей обстановке. Ничего серьёзного. Наконец, поворот с основной дороги в сторону кладбища – район уже не приближается в такт, а двигается вместе с нами, ибо перешёл в параллель. Ещё несколько минут, последние из которых украшены пятнами цветочных венков торговцев перед воротами кладбища и прочим, и сами ворота. Въезжаем. Здесь нельзя быстро ехать и папа снижает скорость. Старые ряды надгробий и крестов в тёмном лесу при въезде – часть заметены и понятны лишь по очертаниям. Какое-то время и лес заканчивается. Начинается необъятное поле с надгробиями. Возможно, это продолжение одного из тех полей, которые я видел по бокам от шоссе по пути сюда. Чем дальше к концу кладбища, тем могилы новее. Приезжаем. Опознавательный знак – одинокое деревце с привязанной красной лентой на нём. Она привязана ещё с похорон. С крестом всё в порядке. Папа достаёт лопату и прорубает тропинку к кресту. После этого я помогаю маме смести с него снег. За чем ещё здесь ухаживать сейчас? Мама успокаивается – видно по лицу. За минуту перед уездом я немного отхожу от нашей машины и смотрю вокруг. Белая земля, надгробия и кресты среди неё и какая-то неестественная тишина. «И смерть, и ад утонули в снежном озере. Это смерть вторая. И кого выписали из книги жизни, того навсегда закопали здесь», - проносится в голове и становится невыносимо грустно. Выезжаем в обратную дорогу. На обратном пути я не смотрю в окно, чтобы не грустить сильнее… Потихоньку разговорились. После выезда с территории кладбища, родители даже несколько раз смеялись – не расслышал из-за чего. Казалось, грусть отходила в такт удаления от кладбища. Приехали. Пошёл плотный снег. Папа зашёл в магазин и купил на обед большую куру-гриль – гарнир к ней был предусмотрительно отварен вчера вечером. Мы зашли и накрыли стол. Мы вкусно ели и каждый думал о своём. После обеда родители пошли спать к себе в комнату. Я немного посидел и тоже пошёл к себе. Через несколько минут в доме воцарилась тишина, а снег за окном повалил ещё сильнее.
