Все чаще можно слышать истории о том, как физические лица, получившие в свое время кредит на свои личные нужды, оказываются подозреваемыми по делам о мошенничестве. Теперь уже в отношении бизнеса возбуждаются уголовные дела по организации преступного сообщества, а подельниками выступают разные лица – от директоров фирм до уборщиков и водителей. О том, почему так происходит, а также о громком деле уфимского юриста и бывшего адвоката Александра Войцеха Пруфы.рф поговорили с известным уфимским юристом Виталием Буркиным. - Здравствуйте, Виталий. Начнем наш разговор с обсуждения громкой истории – дела Александра Войцеха. Что случилось? Объясните, почему неожиданно для всех он оказался на скамье подсудимых и был осужден в первой инстанции. Уфимский адвокат Александр Войцех предстал перед судом по обвинению в покушении на мошенничество в особо крупном размере (ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159.1 УК РФ). По мнению обвинения, он брал кредиты, а потом не выплачивал задолженности. Дело в том, что такие дела не возникают без подоплеки. Подоплека тут достаточно понятна. Войцех способствовал тому, что по многим уголовным делам, где фигурантами были так называемые вип-персоны, были вынесены обвинительные приговоры, несмотря на противодействие самого следственного органа. Всем известно, как у нас в отношении уважаемых лиц расследуются эти дела. У Войцеха были не выплачены кредиты. Ситуация достаточно банальная, обычное неисполнение обязательств, причем по объективным обстоятельствам. У него через четыре месяца после получения кредитов были похищены деньги, почти 3 миллиона рублей. Это установлено приговором суда, вступившим в законную силу. Таким образом родилось уголовное дело. Дело в том, что по трем банкам, перед которыми была задолженность, причем частичная, истекли сроки давности привлечения к ответственности, и возбуждение дела было бессмысленным. Тогда следственный орган объединил все эти суммы и нашел еще тот факт, что Войцех обращался с заявкой на кредит якобы в банке «ВТБ», и по этому банку факт подачи заявки на кредит квалифицировали как покушение на мошенничество. Все это вместе объединили и вменили тяжкий состав преступления в особо крупном размере. - А вот то, что у него были похищены 3 миллиона, это не та история, связанная с судебными приставами, которые похитили у него деньги? Совершенно верно. - И я так понимаю, что кого-то из приставов даже там уволили, осудили. Осудили. - То есть были похищены деньги, которые у него были в запасе, и подразумевалось, что он из них будет выплачивать кредиты – это установлено судом? Это показывает на отсутствие умысла у Войцеха обманывать какие-то другие банки? Тут обвинение и суд пошли по такому пути. Войцех предоставил банку сведения о доходе, который на самом деле завышен по сравнению с официальным. Следственные органы и суды вопреки позиции банков, не зная, что есть определенная установленная процедура одобрения банком выдачи кредита, вменили ему в качестве обмана то, что он предъявил эти справки и якобы этим ввел банк в заблуждение. И следствие, и суд посчитали, что путем предъявления ложных сведений о размере своего дохода можно беспрепятственно получить кредит. Здесь, разумеется, и сам Войцех очень серьезно поработал. Он изучил всю нормативную базу, что дало возможность прийти к следующим выводам. Статья 159.1 «Мошенничество в сфере кредитования» просто архаична, она не соответствует реалиям по той причине, что банк обмануть невозможно. Статья звучит так, что [якобы возможно совершить] мошенничество в сфере кредитования путем предъявления банку заведомо ложных сведений о своей платежеспособности. Банк всегда проверяет платежеспособность клиента, и даже в случае выявления каких-либо недостоверных сведений банк сам решает, выдавать или не выдавать кредит. Но если выявлена какая-то недостоверная информация относительно заемщика, банк должен понизить его кредитный рейтинг, перевести в разряд опасных заемщиков, и в этом случае банк должен выдать кредит на свое усмотрение, но пополнить резервы на случай неисполнения заемщиком своих обязательств. То есть нет таких условий выдачи кредита, как предоставление заведомо недостоверных сведений. Банк как коммерческая организация, как игрок на финансовом рынке, сам определяет, выдать этому лицу кредит или не выдать. И в деле Войцеха два банка, Сбербанк и Россельхозбанк, пришли в суд и сказали, что в действиях Войцеха нет состава преступления. - То есть вообще потерпевших нет. А кто, собственно говоря, был инициатором возбуждения дела? Кто-то на него написал жалобу, заявление? Или это просто была такая инициатива правоохранительных органов? Тут вообще совершенно дичайшая ситуация. Следственный орган сам начал обращаться в банки с просьбой, чтобы банки обратились с заявлением. То есть тут уже, в общем-то, можно диагностировать злоупотребление полномочиями, превышение полномочий. Мое резюме по ситуации с кредитами такое, что нельзя привлекать лицо к уголовной ответственности, ответственности за неисполнение им обязательств, если сделка была реальная. А тут еще, кроме того, суды взыскали в гражданском порядке с него деньги, а по одному кредиту был залог вообще. А по двум кредитам банки продали на свободном рынке, уступили право требования по договору, то есть по реальной сделке они получили деньги. Все это исключает в совокупности хищение. - То есть мы, резюмируя дело Войцеха, говорим следующее. Нет потерпевших. Банки, которым он что-то должен был, что-то у него уже взыскали, часть каких-то долгов они перепродали на сторону. К обвинению-то у меня нет вопросов. Это все-таки следственный орган. Дело в том, что все эти доводы Войцех уже раскрыл в суде, предъявил нормативную базу Центробанка. Банки в суде сказали, что не видят состава преступления в действиях Войцеха. И здесь, конечно, главная претензия у меня к суду в том, что он в приговоре даже не привел позицию банка о том, что они говорят, что тут состава преступления нет, ущерба нам не причинено. Войцех нас не обманывал. Мы все обстоятельства, которые он предъявил о своем финансовом состоянии, исследовали и определили условия договора с учетом этих сведений. - То есть сегодня можно говорить теоретически о том, что любое физическое лицо, которое какое-то время назад взяло кредит, может попасть в такую ситуацию. Сегодня я, допустим, потеряю работу, бизнес у меня сгорел за это время. И я не могу сейчас прямо начинать платить. Фактически любого человека могут уже привлекать за мошенничество, хотя, в принципе, у него изначально не было умысла что-то воровать. А тут дело даже не в том, был умысел или не было умысла. Мошенничество имеет место там, где лицо, должник, в будущем не идентифицируется. И изъятие произошло под видом гражданско-правовой сделки. И Конституционный суд России очень правильно толкует состав мошенничества – состав мошенничества имеет место быть там, где предъявить в цивильном, в гражданском порядке претензии к этому лицу бессмысленно, потому что изъятие произошло под видом сделки. Когда эта статья может действовать? Допустим, фигурант–заемщик вступает в сговор, допустим, с кем-то из руководителей банка. На самом деле у него сведения все ложные. Сотрудник банка закрывает на это глаза, не проверяет, докладывает, что у него все нормально, оформляет кредит, а еще и кредит оформили на какого-нибудь там, допустим, человека из Новоалександровки, например. Вот как толкует Конституционный суд состав мошенничества. Это не те действия, когда можно в гражданском порядке в суде взыскать. Если лицо идентифицируется, это не есть хищение. Потому что лицо остается должным по суду. Зачем его преследовать, если оно по суду уже должно? - То есть он уже должен – у него могут изъять что-то или арест наложить. Обанкротить человека. Конституционный суд РФ два года назад выносил [решение] по похожим обстоятельствам, когда пытались человека привлечь за то, что он обратился в налоговый орган за возмещением НДС. И якобы там были какие-то недостоверные сведения, и ему вменили покушение на мошенничество. И он только через Конституционный суд смог оправдаться. И Конституционный суд сказал: «извините, вы рассмотрели, вы ему отказали. Если бы даже вы ему выплатили этот НДС, идите к нему в гражданском порядке, там, в административном и так далее, если он совершенно ложных сведений не предъявлял». Есть право гражданина обратиться с заявлением, и есть ваше право отказать. Но мы тут упираемся в то, что у нас пленум Верховного Суда России, который ни в какое сравнение не идет по своей юридической силе с решением Конституционного суда, вошел в противоречие. Но у нас судебная практика идет по такому пути, что применяют постановление Пленума Верховного Суда России. Ну, конечно, когда оно против гражданина, когда там есть какие-то фразы за гражданина, за подсудимого, они не применяют эти положения. И пленум Верховного Суда РФ по-другому толкует состав мошенничества. Он считает, что если не исполнено обязательство, то можно по каким-то признакам все-таки доказывать состав мошенничества. Ситуация в любом случае противоречит и постановлению пленума, потому что в ситуации с Войцехом справки 2-НДФЛ, которые он предъявил, не ввели банк в заблуждение. То есть даже пленум Верховного Суда России говорит, что не любые ложные сведения могут образовывать состав преступления, а лишь те, которые ввели действительно в заблуждение контрагента по сделке. И вот такая ситуация у нас складывается и по кредитным делам, и по другим тоже. У нас ведь есть спецсостав в отношении предпринимателей, тоже неисполнение договорных обязательств. К примеру, ты директор фирмы, у тебя учредитель требует продаж, а в то же время он тебя еще будет хорошо «трясти», если у тебя будет, допустим, неисполнение со стороны контрагентов своих обязательств. Двойные стандарты – это так часто бывает. Поэтому к тебе требования, чтобы ты всегда требовал обеспечение. И вот ты, гонимый его первым требованием о том, что необходимо увеличивать продажи, заключаешь договор с отсрочкой платежа и говоришь ему: «Слушай, принеси мне хоть какие-нибудь документы, хоть я своему хозяину показал, о каком-то залоге, допустим, чтобы он успокоился, потому что у нас есть положение. Все нормально, никакого обмана нет». Всех это все устраивает по какой-то причине. Потом не исполняются обязательства, и тебя учредитель вынуждает писать заявление о том, что ты всех обманул, предъявив ложные сведения о залоге, например. И у нас вот эти реалии не учитываются законодателями и правоприменителями. А это не мошенничество, это обычная цивилизованная практика, пусть и с неисполнением обязательств. А мошенничество – это совершенно другие вещи. - Есть понятие гражданско-правовых отношений, бизнес-рисков, соответственно, договорных отношений. А их зачем-то переводят в уголовную плоскость? И при этом это касается как физических лиц, так и представителей бизнеса. А насколько широка эта практика у нас в республике? По всей стране, в общем-то, идет эта порочная практика. Все-таки в Москве, Санкт-Петербурге беспредела больше. Там больше таких дел, там федеральные органы следственные. Чем выше у нас уровень, тем больше беспредела. В общем, по всей стране дела эти изучаю и помощь людям оказываю. Но самое интересное, что тут опять двойные стандарты: дела доходят до суда и до приговоров только с подоплекой. То есть, или какой-то гонимый человек, или какая-нибудь экономическая политическая подоплека. - Сегодня мы начали говорить о том, что происходит у нас. Увеличилось ли, на ваш взгляд, за последние годы количество рейдерских захватов каких-то бизнесов, каких-то предприятий? Какие новые механизмы появились у рейдеров, которые пытаются отнять у кого-то чужую собственность? Или, может, старые схемы стали более наглыми? Да, схемы практически не видоизменяются, они становятся более топорными. Когда в стране произвол, зачем придумывать, что-то филигранно фантазировать, когда можно просто действовать по беспределу? И чем больше у нас идет произвола, чем больше судебного нигилизма – тем легче эти схемы прокатывают. Причем тут совокупность факторов играет, прежде всего. Я считаю, что жулики и рейдеры, которые действуют в сговоре с коррупционерами, есть, были и будут всегда. И в любой стране, наверное, они есть. То есть где-то, конечно, в одном масштабе, где-то – в другом. Но дело в том, что я тут наблюдаю вообще безграмотность самих коммерсантов, и не очень удачные действия адвокатуры. Потому что рейдерский захват на самом деле – серьезный «наезд», он определяется достаточно быстро на раннем этапе по достаточно простым, легким симптомам. Начинается следующее. Допустим, исполнитель какой-нибудь, тут же будет какой-то глава штаба, допустим, какой-нибудь начальник УБЭП или какой-нибудь руководитель высокого уровня из прокуратуры, решил, что надо сейчас отжать какой-то там серьезный актив у какого-нибудь коммерсанта. Начинаются проблемы по всем уровням: налоговые органы, прокуратура, Роспотребнадзор, Ростехнадзор. У нас этих столько ведомств разных – сейчас даже не перечислишь. И постепенно–постепенно через муниципалитет, через исполнительную власть, тут расторгли договор, тут отозвали разрешение на строительство. Не приходят, не подбрасывают наркотики и не возбуждают какое-нибудь совсем уж тупое уголовное дело. Сначала создаются условия на протяжении трех-четырех месяцев, постепенно. Бизнесмен начинает задыхаться. У него идет неисполнение обязательств перед дольщиками. Тут, слава богу, у нас не только рейдеры владеют техниками – мы ими тоже владеем. Как это все расстроить? То есть создается недовольство среди дольщиков, все это выходит в средства массовой информации. И тут уже потихоньку возникает какая-либо целесообразность в уголовном преследовании этого лица, у него возникают признаки банкротства. И на самом деле у него на каком-то этапе, действительно, признаки преступления в его действиях образуются. То есть начинают всматриваться. Потому что работать совершенно по закону тоже невозможно. Где-то дыры образовались. Вот таким образом возбуждается дело. А на раннем этапе это все выявляется и можно, в общем-то, на место ставить захватчиков. - Виталий, на своем телеграм-канале «Строптивый адвокат» вы часто повторяете одну мысль уже на протяжении нескольких лет. В случаях таких рейдерских захватов, когда при их обнаружении не нужно слушать тех, скажем, юристов или адвокатов, которые советуют не обращаться в правоохранительные органы, бодаться только в гражданских судах и так далее. Вы говорите, что на таких бизнесменов рейдеры всегда идут сами полукриминальным и полууголовным путем, и, соответственно, нужно им отвечать через правоохранительные органы. Почему? Главная беда в том, что на самом деле адвокат – это не политтехнолог. На самом деле адвокат – это юрист. Если нужно защищать какого-то серьезного коммерсанта от такого полномасштабного наезда, все-таки нужно быть и политтехнологом, и журналистом, видеть весь этот процесс. Адвокат, может быть, совершенно справедливо говорит: «Слушай, дело пока не возбудили. Вот давай дело возбудят. Станешь подозреваемым, ко мне придешь?». Нет. Когда дело возбудят, и человек становится подозреваемым, он либо оказывается в следственном изоляторе, либо он все-таки остается на свободе, но уже с арестованными активами, с очень серьезно потрепанной репутацией, с расторгнутыми договорами от контрагентов. И уже снежный ком пошел. Поэтому у меня претензии ко многим адвокатам. Ко мне люди обращаются для сторонней консультации. У меня такая услуга есть. Мы с адвокатами спорим. «Ну, подожди. Сейчас я знаю, что через месяц будет то или то. И ты прекрасно это понимаешь. Ты собираешься бороться со следователем?» Но следователь – это следствие причины. Причина сидит на три-четыре уровня выше его. Если ты не готов бодаться с человеком, который действительно является заказчиком, то смысл-то бодаться? Это будет просто создание видимости работы. И есть люди, которые это понимают. Но в основной массе этого никто не понимает. Почему-то надеются на какой-то благоприятный исход, на какие-то мягкие условия в ходе предварительного расследования. Но этого не происходит. У нас и бизнесмен, и просто любой человек-работяга несет свое наказание в ходе следствия и в ходе судебного процесса. И даже если ты его оправдал и очень многих, и очень по многим серьезным делам – действительно получается адвокатам людей оправдать – это не имеет никакого значения. Потому что за вот эту всю трехлетнюю нервотрепку он все потерял. Он там полгода, допустим, отсидел в изоляторе, у него расторгнуты все сделки, у него испорченная репутация – все, он уже понес свое наказание. Рейдеры добились своего результата, и это оправдание для него не имеет никакой ценности. Оправдывать и решать проблемы нужно сейчас. Когда ко мне обращались еще первые мои клиенты, имея более или менее серьезный бизнес, они мне говорили: «Мою проблему нужно решать сегодня и сейчас». Я не хочу потом, отсидев семь лет, через Европейский суд по правам человека получить решение и быть оправданным. И, разумеется, так как ставились такие задачи, я, в общем-то, со своими ребятами научился механизмам, как этому противостоять. - То есть должна быть комплексная предварительная защита? Ну, конечно. Причем у нас бизнесмены просто не имеют навыка общения с людьми. Бывает, просто достаточно того, что надо поговорить с дольщиками, с вкладчиками, объяснить им ситуацию, повернуться к ним лицом, показать, что ты нормальный человек, не какой-то там зажравшийся миллионер, банкир и так далее. Приди и объясни ситуацию, что уголовное дело, вообще-то, в том числе и против них работает. Вкладчики, пайщики, дольщики очень часто не понимают, что в борьбе за их вклады и квартиры сотрудники полиции очень часто конкурентами, вообще-то, являются. Ну, наверное, знаете эти все истории, когда пропадали миллионы и даже десятки, сотни миллионов в ходе следствия, когда выяснялось, что потом куда-то все это исчезло, да? - Раньше было популярно мнение, что Генпрокуратура блокирует возбуждение статей по статье 210 УК РФ «Организация преступного сообщества». Что, дескать, у нас в стране с бандитизмом покончено. Поэтому прокуратура не очень любила поддерживать такие дела. Сейчас, как я слышал, ситуация изменилась. Почему? У нас же на улицах не стало так много «бандитов», а статей стало больше по ст. 210 УК РФ. Как обычные бандиты могли подпадать под 210-ю статью? Чем отличается преступное сообщество от ОПГ? Главный критерий – у преступного сообщества разветвленная сеть. Я, кстати, не слышал про ст. 210 УК РФ на негласный запрет, но могу сказать, что сейчас возбуждают уголовные дела направо и налево. Например, два ООО каких-нибудь зарегистрированы. Причем в этих ООО работают эти же два человека, им там возбуждают преступное сообщество. Почему это происходит? 210 УК РФ относится к категории особо тяжких преступлений, а, допустим, 159 и 160 УК РФ (статьи о мошенничестве и присвоении или растрате – прим. ред.) – это тяжкая статья. И когда [Предположим,] надо совсем с неугодным каким-то бизнесменом разобраться. И тут выясняется, что у него, вообще-то, за какие-то его дела сроки давности истекли 10-летние. «А давай мы ему 210 УК РФ впендюрим?» Да, в суде это не пройдет. Да, в суде, может быть, потом за давностью прекратят, все равно по 150-й оправдают. Но тут он три года будет у нас мариноваться в изоляторе. Мы своих целей, в общем-то, достигнем за эти вот три года. То есть такой идет откровенный произвол. Причем, если раньше просто ОПГ квалифицирующий признак вменяли, а теперь просто 250-я. А чего заморачиваться? 210-ю будем всем вменять. - Действительно, очень грустная картина. Сегодня мы в Башкортостане видим, что у нас, по крайней мере, какая-то ротация идет. Сменился руководитель Следственного комитета, менялись прокуроры, а что-то качественно меняется, или изменения идут только в худшую сторону? Все деградирует, качественно абсолютно ничего не меняется, потому что личность теперь не решает ничего. То есть замена руководителя даже регионального уровня не меняет ничего. Потому что выстроена такая система вертикали, что, в общем-то, есть система негласных установок, которые надо соблюдать, что есть неприкосновенные, а есть та категория граждан, в отношении которых делайте что хотите. Я считаю, [что могут помочь] только очень грамотная защита и освещение, публичность. Больше других вариантов сейчас нет. Только публичность. Да, публичность не везде спасает, где-то может навредить. Но в 50% случаев она спасает. А те, кто хочет замолчать, рассчитывать на какую-то гуманность суда, прокурора – это абсолютно глупая позиция людей. Причем, если 5-6 лет назад по таким статьям, по заказным, допустим, по 159 УК РФ, давали 5-6 лет лишения свободы, то сейчас 8-10 дают. Схемы не раскрываются, уголовные дела не возбуждаются, потому что, по моему опыту, по моему убеждению, настоящий рейдерский захват, красивый, настоящая мошенническая схема имеет место через Арбитражный суд. А там мы утыкаемся в то, что Следственный комитет нам говорит: «Извините, мы не можем бодаться с судьями». Спасибо, Виталий, за интересный разговор.
