Вообще-то, об учреждениях подобного типа говорить не принято, а о людях, проходивших в них лечение, тем более. Чаще всего побывавшие там люди живут с клеймом всю оставшуюся жизнь. О жизни в психиатрической больнице, о том, кто там работает и лечится, мы узнали от наших героев – сотрудника и пациента одного из бедламов республики. Только не в детское отделение Знакомьтесь, это Елена. Она проработала в одной из республиканских психиатрических больниц около года санитаркой. Сейчас Елена в декрете, ей скоро выходить на работу, а терять свое место не хочется. Именно поэтому она попросила опубликовать ее рассказ анонимно. Поэтому, честно признаемся, имя нашей героини вымышленное, а вот ее история нет. – Через год мне выходить на работу, но я вернусь туда только при условии, что меня не отправят в детское отделение. Там достаточно сурово. Работают уже очерствевшие люди. Понимаете, у них душа за пациентов не болит. Они могут повысить голос на ребенка, схватить его за руку, выставить в коридор. Все время говорят, что с «этими» нужно быть жесткими, строгими, нельзя мямлить, показывать жалость. Под «этими» в данном случае понимаются дети от 7 до 15 лет с абсолютно разными диагнозами – шизофренией, аутизмом, поведенческими расстройствами, ребята с суицидальными наклонностями.Есть, конечно, буйные. Был, например, мальчик, который бросался с топором на своих приемных родителей. Был еще один с шизофренией из очень хорошей, обеспеченной семьи. Было видно, что ребенок умный, начитанный, но его мучали навязчивые идеи. Он стал очень агрессивным и сексуально озабоченным. Постоянно хотел секса, говорил об этом направо и налево, приставал к своей шестилетней сестренке, в итоге загремел к нам. Одна девочка в детстве переболела гриппом. Выздоровела, но так и осталась по умственному развитию все тем же семилетним ребенком. Она была очень агрессивна, постоянно разговаривала с кем-то невидимым, бросалась на людей. После каждого приступа девочку привязывали к кровати, она сильно кричала и плакала, била себя кулаком в лоб – не успевали лечить, в результате там образовалась огромная шишка, которая никак не проходила.Вообще, такое поведение не редкость. Чуть позже к нам поступил парень, который постоянно хлестал себя по лицу. Кстати, к кровати привязывали обычными веревками, никаких смирительных рубашек там нет. Меня даже учили, как привязывать правильно. Санитаров там тоже нет, никто из мужиков не пойдет на такую зарплату. Поэтому за порядком и дисциплиной следят женщины и бабушки. Делать там детям абсолютно нечего. Подъем в 8 утра. Их пичкают лекарствами и отправляют под надзором на завтрак. Так весь день, до девяти вечера – еда, палата, лекарства. Исключение составляет лишь просмотр телевизора и игровая комната. Но в эти места есть доступ не всем детям, а только тем, кто нравится персоналу. Из личных вещей ничего держать нельзя – тетради, книжки могут быть разрешены, но с натяжкой, а вот телефоны и плееры, планшеты – табу. В основном телефоны запрещают потому, что дети звонят своим родителям без конца, а те потом жалуются, что мы их не контролируем. Есть часы посещения для родителей, можно приезжать хоть каждый день, но таких случаев мало, потому что большинство иногородние. К некоторым не приезжают вообще. Могу сказать, что я своего ребенка ни за что не отправила бы в такое место. Детям там плохо, ими особо никто не занимается, в грубой форме приказывают, когда спать, когда есть, ласково разговаривать не пытается никто. К их невидимым собеседникам привыкаешь В больнице очень много отделений. Самое спокойное – для призывников и офицеров, которые проходят реабилитацию после службы в горячих точках. Самое крутое – судебно-психиатрическое отделение. Туда все пытаются устроиться на работу из-за хорошей зарплаты. Это отделение находится за высоким забором с колючей проволокой. Как вы понимаете, оно для тех, кто совершил преступление и признан невменяемым. Условия везде одинаковые – довольно чисто, неплохой ремонт. В каждом отделении около 50 человек и примерно пять палат. Если мест не хватает, а такое случается, больных кладут в коридор, впрочем, это нормальная практика для всех больниц. Очень тяжелое отделение – психосоматическое. Оно, грубо говоря, для тех, кто слышит голоса. Такие пациенты обычно могут резко остановиться, с кем-то поговорить и как ни в чем не бывало пойти дальше. Но в принципе, к их выходками и невидимым собеседникам привыкаешь. Бывают у них минуты просветления. Была пациентка, которая временами вела себя как абсолютно здоровый человек, даже вызывалась помогать. Но вот идешь по коридору, встречаешь ее, смотришь в глаза и видишь в них пустоту. В такие минуты она стояла в одном положении, уставившись в одну точку мутным взглядом. Этот взгляд означал, что нужно что-то предпринимать. Когда поступают такие пациенты, их сначала отправляют на строгий режим в смотровое отделение. Это нужно, чтобы понять, что можно ожидать. Случиться может все что угодно. Был случай, когда ребенок схватил тумбочку и кинул ее в санитарку, мне лично одна из пациенток постоянно угрожала смертью, у нее была вот такая навязчивая идея. Он заставлял меня смотреть, как убивает Фото из личного архива Ирек скрывать свое лицо не стал. К своим 18 годам он успел побывать в психиатрической больнице пять раз. Чтобы понять, почему и как он там оказался, достаточно почитать его историю. – Мой отец убил мать, когда мне был всего годик. Моя мама родом из Улу-Теляка, я ее не помню, но знаю, что пила она крепко, ее пытались лишить родительских прав. Отца за убийство посадили на семь лет, потом он скончался на зоне от туберкулеза, а меня отправили в дом малютки. Так по детским домам я скитался шесть лет, а потом меня усыновили дядя и тетя из Турбаслов. Когда дядя пил, он пытался убить тетю. В ту ночь он выпил у соседей, я его заметил, очень испугался и убежал домой. Дядя пришел поздно, стал искать тетю, как ее увидел, сразу накинулся с кулаками и начал избивать. Потом он заметил меня, приволок в комнату и заставил смотреть. Я стоял, закрыв лицо руками. Мне удалось сбежать, переночевал у соседей, вернулся домой утром и увидел, что тетя уже мертва. Рядом с ее телом лежал мой дядя, он покончил жизнь самоубийством. Мне тогда было семь лет, пришлось снова вернуться в детский дом. Мне не хотелось жить, потому что меня постоянно гнобили другие дети. За семь лет проживания я два раза оказывался в психиатрической больнице после попытки суицида. В детском отделении в каждой палате около шести человек. Есть игровая комната, так называемый кинозал с телевизором на стенке. Смотреть телевизор предлагалось сидя на полу. Занятий как таковых не было, а на те, что были, могли попасть не все, а только те, кто хорошо себя вел. Дети с разными диагнозами находились все вместе, если у ребенка был срыв, его привязывали к кровати и давали снотворное. У нас был полненький мальчик один, ему лет 9-10, он постоянно что-то ломал. Его привязывали и делали укол, а укол не действовал. Он постоянно кричал, приходилось делать укол каждый час. Я с ним разговаривал, разговаривал, он понимал, что так поступать нельзя, но продолжал делать. Если бы сейчас у меня была возможность, я бы туда не поехал, там помощи нет, ты просто 45 дней лежишь на кровати и смотришь в потолок. Там не с кем говорить, нечего делать, запрещено даже выходить на улицу. Оттого, что заняться было нечем, мое состояние только ухудшалось. В третий раз я попал в больницу будучи постарше. У меня была очередная попытка суицида. В четвертый раз попал уже в судебно-психиатрическое отделение. Я ухаживал за одной девушкой, однажды мне позвонил мужчина, представился ее парнем и сказал, что будет ждать меня возле вокзала. Я пришел туда с ножом, чтобы просто припугнуть. Припугнул, а на следующий день узнал, что на меня подали заявление. Меня скрутили и снова отправили в психбольницу. Честно сказать, когда увидел красный забор с колючей проволокой испугался, а потом понял, что в этом отделении лучше, чем в детском, там можно курить, есть с кем пообщаться. Среди нас жили и бывалые преступники. Помню одного зэка – весь в наколках, за плечами три ходки. Решил с ним пообщаться, получилось и в итоге целыми днями играли в шашки. В последний раз я попал в больницу буквально в прошлом году – в общепсихиатрическое отделение. Мне там было хорошо, единственный минус – это еда, она там отвратительная, никогда не наедались. Там познакомился с интересными ребятами. Один парень лежал, потому что, так же как и я, пытался убить себя. Сейчас у него все хорошо, а вот второй все-таки умер. У него была шизофрения. Когда мы вышли из больницы, продолжали общаться, он периодически звонил и говорил, что ему нехорошо, я советовал не бросать пить таблетки. Чуть позже звонки прекратились, и я узнал, что он мертв. Когда я лежал в последний раз, меня нашла моя родная сестра, сейчас живу у нее и учусь на тракториста. Но по профессии смогу работать, только когда пройдет пять лет после последнего нахождения в психиатрической больнице и когда психиатры закроют дело. Сейчас мечтаю завести детей и жену, обрести собственный дом, но при этом меня привлекает тюремная романтика. Сам не знаю почему, даже сделал наколки. Мне интересно, как там все обустроено, интересно узнать, как добиться авторитета и как там живут люди.
