За границей уронили цены на российскую нефть. Что теперь – отвечает экономист

12 сентября Япония снизила порог цены на импорт российской сырой нефти с 60 до 47,6 долларов за баррель. Новые правила коснутся контрактов, заключенных после 12 сентября с выгрузкой после 17 октября.

Исключение будет работать только для нефти, добытой в рамках проекта «Сахалин-2». Он критически важен для энергобезопасности Японии, так как обеспечивает около 9% её импорта СПГ. Однако импортерам потребуется предоставить специальный документ, подтверждающий, что нефть добыта именно с «Сахалина-2». Данная мера согласована с партнерами по «Большой семёрке» G7. Накануне о таком же снижении ценового потолка объявила Новая Зеландия.

О последствиях этих шагов для экономики России мы поговорили с экономистом из Уфы Всеволодом Спиваком.

– Почему такое решение было принято именно сейчас и для чего?

– Насколько я понимаю, Европа устанавливала ценовые санкции на уровень 60 долларов за баррель нефти, но это оказалось неэффективным. С учетом того дисконта, который есть на российскую нефть, цена в 60 долларов никого никак не ограничивала. То есть, реальная цена сделок зачастую была даже ниже этих 60 долларов, соответственно, такой порог мало кого ограничивал. Снижение порога означает, что они хотят заставить санкции работать, но сделать это достаточно тяжело, поскольку за то все это время Россия сумела сформировать теневой флот, который в принципе индифферентно относится к решениям по поводу повышения или снижения каких-то порогов, которые накладывают Япония или Евросоюз.

– Что это за флот?

– Теневой флот сформирован преимущественно из старых танкеров, которые были задействованы исключительно для перевозок товаров, находящихся под санкциями. Условно говоря, если танкер перевозит санкционные товары и на этом попадается, то такие судна перестают принимать в портах тех стран, которые накладывают санкции. Соответственно, этот флот сформирован из судов, владельцы которых не планируют использовать их в тех странах, которые поддерживают санкции. Условно, вы можете перевозить нефть из Ирана или из России, но при этом вряд ли вас пустят в порт Лондона или Эдинбурга.

– Нефть с проекта Сахалин-2 освобождена от такого потолка цен, почему?

– Если я не ошибаюсь, в разработке этого проекта были интересы Японии. Соответственно, как-то глупо самих себя ограничивать.

Око за око – и весь мир ослепнет

– Стало ли у России меньше рынков сбыта нефти за последние три года?

– Конечно, стало меньше рынков, это безусловно. С другой стороны, с учетом объема существующих санкций надо сказать, что Россия нашла инструмент для их обхода. Но эта игра с разными инструментами продолжается и будет продолжаться. На любые наши попытки обойти санкционные режимы, в том числе успешные, страны Запада выдумывают новые инструменты для того, чтобы лишить нас этих инструментов обхода санкций, а мы в свою очередь еще что-нибудь придумываем.

– О каких попытках идет речь?

– Мы в ответ отключали транспондеры. С этим Запад тоже научился работать, вычисляя по данным космических снимков, какие суда все-таки перевозят нефть и по каким маршрутам. А мы сформировали нефтяной флот, который в принципе находится не под контролем западных стран. Мы также сформировали свою систему страхования, потому что во многих портах, в том числе и портах тех стран, которые нас поддерживают, наличие страхования является обязательным условием для входа и обслуживания. А в большинстве своем страхование международных перевозок осуществлялось международными компаниями. Соответственно была сформирована сеть страховых компаний, которые признаются в других портах и при этом готовы страховать наши суда. Далее, раз не было возможности остановить перемещение нефти, стали контролироваться порты. Условно говоря, можно накладывать вторичные санкции не только на танкеры, можно накладывать санкции на те порты, допустим в Китае, которые принимают российскую нефть. То есть запрещать западным контрагентам, которые являются основными клиентами этих портов, работать с такими портами. Тогда мы начали разгружать нефть во вторичных, маленьких портах, либо на мини-заводах, потому что на большие заводы тоже накладывают санкции. В результате получается такая постоянная гонка преследования.

– А если сказать проще, кого Россия потеряла, а кого приобрела в экспорте?

– Я не могу сказать, что мы кого-то «приобрели». Давайте четко сформулируем: мы не «приобрели», мы с ними и до этого работали. Другой вопрос в том, что мы расширили объем операций, например, с Индией, Китаем, и очень существенно. Конечно мы потеряли Европу и кучу других рынков. Но мы их компенсировали расширением операций с Китаем и Индией. Но как бы мы успешно ни обходили санкции, все-таки это стоит нам денег. Поэтому, конечно, мы теряем много из-за санкций. Меньше, чем хотела бы Европа, но тем не менее это потери.

Торговля продолжается

– Как вы думаете, какое решение примет Россия в ответ: будет ли продолжаться торговля по такой цене?

– Я думаю, что мы будем торговать по той цене, по которой мы сможем договориться с Индией, Китаем или другими странами. И в этом плане по поводу установки любых порогов очень мало зависит от решения Японии. И главным образом это будет зависеть от того, на каких ценах мы договоримся с нашими партнерами.

– Могут ли ввести какие-то вторичные санкции по примеру того, как это было с Индией?

– Конечно, они их и вводят. То, что вводятся странновые санкции – это достаточно болезненное решение для всех сторон. А санкции против конкретных компаний, конечно, вводятся. Мы можем посмотреть списки санкций, в который попали китайские компании, которые делали бизнес в России. Поэтому китайцы боятся напрямую с нами работать. Мы видим проблему, допустим с переводом денег, несмотря на то, что объемы торговли с Китаем у нас достаточно большие. Проблема с финансовыми транзакциями стоит очень остро. Даже прямые встречи Путина с Си Цзиньпином не смогли ее решить. Потому что большие китайские банки боятся с нами работать, потому что для них объем транзакций с Европой и США, с Японией, намного более значим относительно небольших транзакций с Россией.

– А может ли произойти такая ситуация, при которой мы останемся «ни с чем»?

– Нет, такое невероятно. Даже опыт жесточайших санкций в отношении Ирана показал, что построить стену, полностью отделяющую страну от остального мира, не получилось. Россия, естественно, настолько большая и значимая, что если уж с небольшим Ираном этого не получилось, то с Россией точно не получится.

– Уменьшение цены – это всё же продолжение сотрудничества. Почему они не обрывают торговые связи насовсем, говорит ли это о том, у них есть какая-то альтернатива России?

– В плане нефти – конечно, есть. Они у нас и не покупают нефть, они лишь пытаются сделать так, чтобы мы не продавали её другим странам. Другие страны хотят покупать нашу нефть по заниженным ценам. Условно, они говорят другим странам: «Если вы будете покупать, допустим, нефть в России по цене выше 40 долларов, тогда мы будем накладывать дальше санкции на суда, которые её везут, на страховые компании, которые страхуют, и на порты, которые принимают нефть». Таким образом они хотят уменьшить наши доходы. А мы в свою очередь ищем пути, как этого избегать: как я говорил, находим страховые компании, которые готовы с нами работать, мы находим флот, который готов с нами работать, невзирая на западные санкции. Мы находим пути разгрузки, потребителей, для которых не важны западные санкции.

– Повлияет ли это на политические отношения России и Японии?

– Разве что мы что-нибудь плохое про них скажем, но в принципе – уже нет. Это не эпохальные события, поверьте.

«Рекордный урожай». Беднейший сельхоз Башкирии сдерживает крах экономики России?