Сказка – это просто фэнтези То, что и народная сказка, и «фэнтези», сочиненное профессиональным автором, есть один из лучших, точнейших и выразительнейших маркеров общества и эпохи – мысль настолько справедливая, что давно стала избитой. Но банальность не отменяет истинности. Сказка – не кривое, но выпуклое зеркало жизни, отражающее самые насущные, самые острые точки реальности. Примеры?.. Легко! Вот давайте взглянем на творчество Гоголя. Гоголь и Андерсон – тревожность, одиночество, душевная болезнь Николай Васильевич жил в ту эпоху, когда над еще патриархальным, практически полностью сельским миром только-только всходила заря урбанизма – с фабриками, пароходами, финансово-банковским капиталом, векселями, железными дорогами. И возможно, помимо воли автора, это самым блестящим художественным образом воплотилось как в украинских сказках, так и в столичных – типа «Шинели», «Носа», «Записок сумасшедшего». Все они по содержанию, прямо скажем, жутковаты. «Вечера на хуторе близ Диканьки» и сегодня служат материалом для язвительных комментариев: дескать, украинское сознание неисправимо хуторское, оно так и не выбралось из атмосферы архаичного язычества, страхов перед нечистой силой, ожившими мертвецами и тому подобными феноменами. Мол, потусторонние демонические сущности обитают в мозгах аборигенов как в родной преисподней… Ну, если насчет современности позволим себе усомниться, то в середине девятнадцатого века — это, бесспорно, было так. Петербургские же легенды Гоголя, совсем иные по психологическому колориту, в форме «городского фэнтези» раскрывают прихоти судьбы рядового гражданина, маленького человечка в условиях мегаполиса, чья жизнь пронизана сумеречной ухмылкой абсурда. Тем самым писатель предвосхитил одну из самых стержневых проблем мира урбанистического модернизма: одиночества человека среди миллионной толпы… Ну и разумеется, Николай Васильевич преломил актуальную повестку через свою уникальную личность. Можно сказать, через собственных «тараканов в голове», что обеспечило его текстам единственный в своем роде шарм. Любопытный бонус к теме: в те же самые времена, примерно в том же самом жанре творил практически ровесник нашего классика Ганс Христиан Андерсен. Вот уж у кого «тараканы» были куда хлеще и кошмарнее, чем у Гоголя! Ну им и было где разгуляться: психически очень неблагоприятная наследственность в сумме с мрачной лютеранской набожностью, явным литературным талантом и на фоне исторического перелома от тихого деревенского умиротворения к бешеным ритмам прогресса… Все это дало пугающие всходы в его так называемых «взрослых» сказках, хотя и в самых детских, типа «Гадкого утенка», заметны нездоровые штрихи. А вот от таких лютых сочинений как «Эльф розового куста», «Красные башмаки», «Дорожный товарищ» нормального человека попросту оторопь хватает: это ведь самый что ни на есть жанр ужасов, Стивен Кинг обзавидуется! Притом рассказчик так ровно, как бы между делом повествует об отрубленных головах и конечностях, о розовом кусте, выросшем из черепа убитого – как о совершенно рядовых вещах типа обеда или стакана воды… Словом, через Андерсена выражала себя так тревожная эпоха, несшая в себе зародыши будущих мировых войн, нацизма, Хиросимы. Подземные богатства и мифические чудовища, объединяющие Уфу и КазаньНародные сказки: «Добро и зло, и выбор, когда нет выбора» Впрочем, это присказка. Речь шла о вполне авторских творениях, созданных в развитых цивилизациях в сравнительно недавние времена. А из глубины веков к нам дошли безымянные сказки, где художественно оформились архетипические, базовые модели человеческих характеров, действий, судеб. Все люди на Земле различны, каждый есть уникум – не поспоришь. Но то, что все люди и общества в основе имеют универсальные моральные константы – тоже истина. Вот эти константы и определяемые ими позитивные и негативные позиции стали проявляться в фольклорном творчестве в незапамятные времена возникновения самых ранних цивилизаций. Отсюда неоспоримо установленное сходство персонажных масок и мотивов в самых разных архаичных культурах: герой (Прометей, Гильгамеш, Урал-батыр…), трикстер – весельчак, озорник, приколист (Иван-дурак, братец Кролик, Ходжа Насреддин), разнообразные злодеи (Баба Яга, Прокруст, Синяя Борода)… Мотивы трудного пути, преодоления преград, смерти и воскресения, обретения влюбленными друг друга – все это многократно зафиксировано, описано, обсуждено наукой. Все так. Но очевидно, что у каждого народа все эти герои и их похождения имеют свою оригинальную специфику, неповторимый колорит. И вот вопрос: а что такого особенного, неповторимого прослеживается в русской народной культуре при несомненных общечеловеческих чертах в наших сказках? Герои, антигерои, странствия за тридевять земель, счастливый конец («стали жить-поживать и добра наживать») – все это есть в сказках самых разных народов мира. Так что же у нас своего исконного?.. Тридевять земель – да, сугубо русское выражение, которое так и подмывает связать с бескрайностью наших пространств. Кто, как не русская цивилизация, проделала самый дальний сухопутный путь?.. Но то же самое, наверное, можно сказать о степных народах, да и Геракл, давайте вспомним, успешно прогулялся на край света, и даже за край, и вернулся оттуда. Так оно и есть. Однако в русских былинах, помимо собственно странствия, мотива заглянуть за горизонт, есть желание совершить невероятное. Это крайне характерно для русской культуры как таковой (в этом плане мы до удивления похожи на древних греков!), нам не живется спокойно, обязательно надо влезть в глубины человеческой души, полететь в космос, построить невиданное в мире общество… Так вот: помимо всего этого, очень явственно просматривается сюжет развилки, перепутья, выбора пути, при том что все варианты, мягко говоря, неважные. Этот самый выбор лучшего из худшего, поиск хорошего в скверном мире, явная ли, неявная убежденность в наличии во Вселенной добра, справедливости, счастья, побеждающих сумрак бытия и обретаемых с помощью душевной стойкости, неискоренимой веры в лучшее – оно и есть стержень, ключ, волшебная палочка нашей исторической судьбы. И вооружаясь этим пониманием, мы сможем смотреть вперед спокойно и твердо, зная о грядущих испытаниях и надеясь, что опыт предков и свое чутье не подведут. И да – конечно, никто не обещал, что будет легко.
