В гостях медиаплатформы Пруфы.РФ - заслуженный художник Российской Федерации, заслуженный художник Республики Башкортостан Джалиль Сулейманов. Мы поговорили о картинах Джалиля Ахметовича, о выставке «Красные ворота», которая проходит в Москве, и об искусстве в общем. – Джалиль Ахметович, вы воспитанник Уфимского государственного института искусств. Как студенческие годы повлияли на ваше становление? – Когда я вернулся из армии, то думал о поступлении в Москву или Ленинград. Я взял свои работы, у меня после армии осталось много набросков, была и живопись, но мои друзья из училища предложили мне поступать в Уфе вместе. Я пришел, мои работы посмотрели и говорят: «Слушай, в стране непонятно что творится (это был 90-й год), диплом тот же, суматоха… Ты уже раз пришел – оставайся!» Меня уговорили, я остался – нисколько не жалею. Как говорится, где родился, там и пригодился. Когда я учился, там преподавали выдающиеся художники республики, которые внесли огромный вклад в развитие изобразительное искусство. Это были Эрнст Миниахметович Саитов, Зайнетдинов Рашит Сайфутдинович, Калинушкин Николай Александрович, Файзрахман Абдрахманович Исмагилов,кстати, у него 70-летие на днях было. Они сумели возродить институт после пятилетнего закрытия. Особенно благодарен таким педагогам, как Пеганов Николай Леонидович, Назаров Михаил Алексеевич, в первую очередь. О Назарове Михаиле Алексеевиче хочу сказать отдельно – это человек, который внёс огромный вклад в наше образование. Он заложил в нас основы формальной композиции. И я считаю себя не просто живописцем, а композитором. У меня в основе композиции – национальные темы. – Вы учились у таких мастеров, как академик Лутфуллин. Как вам удалось сохранить свой стиль и не раствориться в манере учителей? – Многие художники действительно теряют себя, попадая под сильное влияние авторитета педагога, но наши учителя как раз приучили нас искать себя, свой путь. Они дали нам полную свободу. Это ощущение свободы я стараюсь сохранять. Свободу духа, самостоятельность в поиске стиля, умение выражать свои мысли. - Наверное, в итоге не все выпускники становятся художниками? - Профессиональных художников среди выпускников, честно говоря, не так много. Мой друг, уже покойный, очень известный художник, говорил, что лишь около 5% в итоге становятся настоящими профессионалами. – Сейчас ваши картины находятся и в Третьяковке, и в музее Нестерова, и даже в некоторых коллекциях за границей... – Да. Они разбросаны по миру, как дети. Не стоит хранить картины в мастерской, если у кого-то они вызывают интерес, их приобретают. И, конечно, это приятно, но это очень тяжелый труд. – Вы работаете в разных стилях, от экспрессионизма до наивного искусства. Какой стиль вам ближе? Как вы выбираете технику для конкретной работы? – Я человек изменчивый – следую за настроением. Проходил через разные влияния, но со временем мои стили начали смыкаться в единый почерк. Искусство, как и мир, должно меняться – вспомните Пикассо с его семью направлениями. Раньше у меня была большая мастерская с десятком работ в разных стилях. Приходил – и сразу чувствовал, какую хочу продолжить сегодня. Для меня главное – цвет и ритм. Работаю я эмоционально, дома. Уже пять лет как я создал там идеальные условия для творчества. – Чтобы писать картины, нужно вдохновение? – Я придерживаюсь такого мнения, что, когда ты ведешь много картин одновременно, то вдохновение можно брать от каждой работы. Я веду одновременно семь–восемь работ, делаю много эскизов – это уже привычка. Утром я прихожу в мастерскую и начинаю воплощать свои идеи, замыслы и сны. – То есть и во снах вы видите свои будущие картины? – Абсолютно. У меня бывают такие моменты, будто некто мне показывает картину, – ту, что я еще не написал, но должен. – Сейчас вы еще преподаете? – Да, я преподаю в нашем знаменитом училище искусств. Это настоящая кузница кадров, где учились многие выдающиеся художники нашей страны. Я работаю там с 2002 года с большим удовольствием, передаю свой опыт, провожу мастер-классы. – Перейдём к выставке «Красные ворота». С 16 апреля по 16 мая она проходит в Москве, в галерее «Артмост». На выставке представлены ваши работы разных лет – от самых эпических, как «Песня балбала», до медитативных пейзажей. Что их объединяет в единое выставочное пространство? – Все эти работы связаны внутренним мировоззрением, моим восприятием мира. Как я всегда говорю, мое творчество глубоко укоренено в национальной традиции – в башкирском колорите, этнических мотивах. Мы, башкиры – не только мусульмане, но и тюрки, с богатейшей культурой. Для меня это неиссякаемый источник вдохновения. Характер народа, формировавшийся веками, даёт безграничные возможности для творческого осмысления. – Картина «Песня балбала», где сотни динамичных фигур – вы говорите, что это не война, а танец судьбы. Почему такая трактовка? – Там нет ни одного убитого. Вся история тюркских народов строилась на воинской культуре – на садаке, то есть набегах, где проявлялись удаль, лихость, доблесть. Но в этой работе я хотел показать не саму войну, а нечто более глубокое – танец судьбы, вечное движение степного народа. Когда всадники несутся навстречу друг другу, создавая динамичное месиво, это рождает не образ бойни, а символ вечного круговорота жизни. Я задумывал эту серию как «песню степи» – отсюда и название «Песня балбала». Балбал – это каменные изваяния, которые наши предки ставили тысячелетиями, и они менялись в зависимости от эпохи. Картина пока небольшого формата, но я рассчитываю написать её в размере двух-трёх метров – тогда этот замысел зазвучит совсем по-другому. Вообще в искусстве не так много тем, как кажется, и все они заложены в священных книгах: Талмуде, Коране, Библии. Добро и зло, счастье и страдание, жизнь и смерть, рождение – эти вечные вопросы каждый художник пропускает через призму своего внутреннего мира. Песня балбала. Худ.: Д. Сулейманов – Я обратила внимание, что на ваших картинах часто изображены кони, лошади. Это некий символ нашей земли? – Да, это такое понятие нашей земли, как и всего народа. Кони всегда были рядом со мной, я с детства на лошади. Среди родных были даже конники. – В основном вы пишете маслом, и называете эту технику живой материей. В чём для вас его особая магия по сравнению с другими техниками написания? – Я пробовал и акрил – хороший материал. Кроме того, им быстро можно создать работу. Но я люблю масло, даже его запах и тягучую текстуру. Если несколько дней я не трогаю палитру, и она высыхает, то потом можно легко восстановить работу, «оживить» этот материал. И еще холст – одно дело, когда ты работаешь на твердой поверхности, а совсем другое, когда ты чувствуешь упругость холста, некое сопротивление. – Что важнее для художника: чтобы зритель понял замысел или эмоционально прочувствовал картину? – Я считаю, что у каждой картины есть где-то свой ценитель, поэтому и надо рекламировать, говорить о ней. Нашлись даже люди в других странах, хотя, казалось бы, у меня национальные темы. Но у работы есть композиция, колорит, сила, напряжение, все они оживляют пространство вокруг себя – и это находит отклик. – Вы работаете с традиционными материалами. А как вы относитесь к новым веяниям, к цифровой живописи? – Всему свое время, и мы не можем остановить прогресс. Когда говорят, что не нужно разрешать детям учиться разрабатывать рисунок на компьютере, я не согласен. Это же один из шагов развития избирательного искусства. Однако, когда человек сам создает работу, вкладывая в картину свое тепло, эмоции – это уже бесценно и никто не сможет отнять. – Могли бы вы представить свои картины, например, одну из новых работ «Нерест» или одну из известных работ «Журавлиная песня» в цифровом формате? Или масло здесь незаменимо? – Я очень трудился, работал над фактурой, и мне это доставляло удовольствие. Очень много в это вложено. Нет, не представляю. Журавлиная песня. Худ.: Д. Сулейманов – Сейчас нейросеть может нарисовать картину за минуту. Что вы чувствуете, глядя на это? Живопись умирает или это прогресс? – Я не думаю, что живопись умирает. Интересно, нейросеть сможет сделать фактурную работу? Такую серьезную, живописную фактуру. Не уверен. Возможно, в будущем сможет. – Сегодня многие художники создают работы «под рынок». Вам никогда не приходилось идти на компромиссы с коммерческим спросом? – Несколько раз я делал копии работ. Это я воспринимал это как опыт. Если обратиться к истории - Саврасов, например, создал 40 картин «Грачи прилетели», а Куинджи сколотил целое состояние, делая копии картины «Лунная ночь над Днепром». Но, конечно, это уже будет другая картина, невозможно сделать точную, до каждого пятнышка, копию. – Как обстоят дела с вывозом картин за границу после введения санкций? – После введения санкций вывоз картин за границу стал более формальным, но остаётся вполне возможным. Сейчас этот процесс проходит через официальные каналы: лицензированные эксперты оценивают работы и выдают разрешения на вывоз, указывая в документах, что картины не представляют музейной ценности и предназначены исключительно для частных коллекций без права перепродажи. Это абсолютно законная практика, позволяющая художникам продолжать отправлять свои работы зарубежным коллекционерам. Хотя процедура стала более регламентированной, сам механизм культурного обмена сохранился. Главное - соблюдение всех необходимых формальностей, что даёт возможность легально перевозить произведения искусства через границу. – От чего зависит цена картины? Имеет ли значение материал – масло, акрил? – Да, материал действительно играет роль. Картина на холсте оценивается иначе, чем работа на ДВП. Техника исполнения – масло или акрил – тоже влияет на стоимость. Но главное – это всегда автор. Вспоминается история про Пикассо: однажды к нему в мастерскую пришла журналистка. Увидев множество незаконченных холстов, она спросила: «Почему вы оставляете их без присмотра? Ведь на них нет вашей подписи!» На что Пикассо ответил с верхнего этажа: «Без подписи эти холсты – ничто». – Есть ли среди ваших работ любимая, которую вы никогда не продадите? Или каждая картина должна найти своего зрителя? – Да, у меня есть одна картина, которая для меня особенная. Когда я ее писал, настолько погрузился в процесс, что в какой-то момент даже заплакал, настолько это был эмоциональный опыт… Потом я даже повторил ее. Искусство живописи – это всегда диалог между художником и зрителем, между эмоцией и воплощением. И когда художник пишет сердцем, а не только кистью, его работы обретают подлинный путь. Такие картины остаются в памяти.
