Фотографии из архива
Правление Муртазы Губайдулловича оставило неизгладимый след в истории Башкортостана. Мы рассмотрим его жизнь, карьеру, политические взгляды и наследие, опираясь на обширные материалы, которые опубликованы при его жизни и после смерти. В этом году в Уфе издали 600-страничную энциклопедию, посвященную Муртазе Рахимову. Весь тираж быстро разошелся по школам и общественно-культурным центрам республики. Ещё решили допечатать.
На протяжении всего времени пребывания Муртазы Рахимова у власти страна пережила множество политических изменений, включая серию различных реформ и смену целого ряда российских политиков. Первый Президент Башкортостана и в декабре 1993 года, когда он был в первый раз избран руководителем региона, и после почётной отставки продолжал утверждать, что главная цель любого государственного деятеля – это оправдание доверия народа. За это его и любили люди. И даже бывшие политические оппоненты Муртазы Губайдулловича признают неоспоримый факт: первый президент Башкортостана непременно вошёл и останется в истории как выдающийся политический лидер своего народа, который уверенно управлял республикой долгие годы.
Путь Муртазы Рахимова к вершине власти не был проложен по традиционной политической траектории. Его начало – в крестьянской семье, детство – годы Великой Отечественной войны, тяжелый труд в колхозе с десятилетнего возраста.
– В 10 лет, в Великую Отечественную, я уже в колхозе работал. Потом на заводе – прошел путь от рабочего до директора и к партийной элите никогда не имел отношения. Я – производственник до мозга костей, – говорил он сам.
Впоследствии он получил образование, став инженером-технологом. Более тридцати лет своей жизни Рахимов посвятил нефтеперерабатывающей промышленности, пройдя путь от рядового рабочего до директора крупнейшего в Европе Уфимского нефтеперерабатывающего завода. Этот опыт, по его собственным словам, закалил его характер, научил принимать решения в условиях риска и ответственности.
– Шутка ли, проработать более тридцати лет в ведущей, но рискованнейшей, не для слабонервных, отрасли: нефтепереработке и нефтехимии. Постоянно в прямом и переносном смысле сидя если не на бочке с порохом, то с бензином, и при этом не издергаться – вот откуда навык держать удар, – рассказывают люди, работавшие с Муртазой Губайдулловичем.
Муртаза Рахимов часто делился воспоминаниями о своём детстве, проведённом в большой и дружной сельской семье. Детство научило его ценить близкие отношения. По его словам, именно семья была источником спокойствия и моральной поддержки для него.
В 1961 году, когда Рахимов работал на нефтеперерабатывающем заводе, он получил двухкомнатную квартиру в Уфе на Первомайской улице, недалеко от дворца имени Орджоникидзе. В этом районе тогда жили в основном семьи работников нефтяной промышленности.
Жена Муртазы Рахимова, Луиза Галимовна, посвятила свою жизнь работе в научно-исследовательском институте. Они встретились в нефтяном институте, где оба учились. Говорят, что будущего президента привлекли длинные косы Луизы, а её – его чувство юмора и высокий рост.
– Когда я впервые обратил на неё внимание, больше никому не позволял приближаться к ней, – вспоминал Муртаза Рахимов с улыбкой.
Александр Филиппов, известный поэт из того же Кугарчинского района, откуда родом Рахимов, в шуточных стихах описал гармоничность их отношений:
На башкирском "кугарсы",
А по-русски – голуби.
Вдоль берега лозняк
И смородин кусты.
Слышишь, товарищ Муртаза,
Зов родной страны?
Полная луна в небе,
Тучи ушли прочь.
Жена твоя прекрасна,
Но моя ведь лучше?
Я спешу к Лире, а ты –
К Луизе-душе.
Правду сказать, сомнений нет –
Обе хороши, как голубки.
Не всем семьям удается сохранить любовь и доверие на протяжении стольких долгих лет вместе. Луиза Рахимова поддерживала своего мужа на всех этапах его карьеры – от работы оператором на Уфимском НПЗ до должности директора завода, а затем – и президента Башкортостана.
Муртаза Рахимов был мудрым политиком, мастерски использующим так называемые «восточные интриги» для маневрирования в борьбе за интересы. Однако за этой видимой горячностью всегда скрывались расчёт и хладнокровие. Внешне он мог показаться простым, но за этим образом стояли природный ум и глубокие знания.
В политическом плане Рахимов был центристом, который дистанцировался как от политических мастодонтов и олигархов, так и от радикалов, кричащих об «особом пути республики». Он умел использовать влияние первых и остужать пыл вторых. Однако его дипломатическое искусство, умение балансировать между интересами кланов, промышленников и политической элиты – это более обязательное качество для любого лидера, чем «восточные каверзы».
В начале 1990-х годов, когда директор крупнейшего в Европе нефтеперерабатывающего завода начал стремительно набирать политический вес, он вызывал раздражение у многих, особенно у партийной верхушки, которая теряла позиции.
«Он был выскочкой в глазах номенклатуры», – вспоминают очевидцы того времени.
И не зря. В разгар перестройки Рахимов открыто публиковал в партийных изданиях свои крамольные мысли:
«Мы умудрились создать строй с ещё большей степенью отчуждения человека от собственности, чем капитализм».
Он критиковал кабинетных работников за оторванность от людей и партийных боссов за их роскошные апартаменты. Когда Рахимов заявил, что не верит в обещания Горбачёва о том, что к 2000 году каждая советская семья будет жить в отдельной квартире, отношение к нему у партийной верхушки стало ещё более настороженным.
«Не любил он нас, бывших областных партийных работников», – вспоминает экс-работник обкома БАССР. – «Хотя и в КПСС состоял, и членом областного комитета был. Иногда хотелось ввалить ему хорошенько. Но потом оказалось, что он шире и больше, чем просто производственник. Он оказался политиком».
Сам Рахимов уверял, что политиком себя не считает. Секрет Муртазы Губайдулловича, по мнению знающих его людей, заключался в его крепком характере, выработанном на производстве.
Рахимов рассказывал, что никогда не мечтал о политической карьере:
– Я и представить не мог, что уйду с производства. По натуре я технократ. Рос по служебной лестнице и связывал свои надежды только с нефтяной отраслью. Но когда началась перестройка, я горячо поверил в грядущие перемены. Однако перестройка завязла в словах. Поэтому, когда коллектив завода выдвинул меня в народные депутаты Верховного Совета СССР, я долго колебался, но согласился. Когда я ездил по районам во время предвыборной кампании, обнаружил такие пласты проблем, что сомнений не осталось – надо самому участвовать в их решении. Хотя даже тогда я и представить не мог, что мой стандартный путь приведёт меня к президентскому креслу, которое, между прочим, совсем не мягкое.
На практике оказалось, что одного желания улучшить жизнь народа недостаточно. Время доказало, что Рахимов обладал выдающимся политическим чутьём, хотя сам это отрицал.
Например, он всегда подчёркивал важность не отказываться от всего хорошего, что было создано при советской власти. В то время, когда по всей стране разгоняли колхозы и приватизировали предприятия, в Башкирии находили средства на поддержку пенсионеров, выделяли ссуды молодым семьям, ремонтировали пионерские лагеря и создавали новые молодёжные организации. Через десять лет эти идеи станут основой федеральных программ и нацпроектов, а опыт Башкирии – примером для подражания.
Как и в 1990 году, Рахимов на протяжении всей своей политической карьеры продолжал следовать своему кредо:
– Человеку без разницы, как называется строй. Главное – его роль на производстве, справедливое распределение богатства и комфортные социальные условия. Жить-то надо сейчас!
У башкир есть пословица: «Телега сломается – будут дрова, а лошадь падет – будет шкура и мясо». Работая главным химиком на производстве, Муртаза Рахимов любил объяснять коллегам:
– Сейчас время другое: и телегу надо беречь, и за лошадью следить, чтобы потомков без штанов не оставить.
Эти слова, как нельзя лучше, отражают его подход к жизни и работе.
По инициативе Рахимова Уфимский нефтеперерабатывающий завод стал не только одним из первых предприятий, которое начало уделять внимание соблюдению экологических стандартов, но и завел собственное подсобное хозяйство.
В совхозе «Сюнь» Илишевского района выращивали гусей, свиней, племенной скот. Когда в вышестоящих инстанциях удивлялись и спрашивали: «Зачем тебе это? Твоя задача – перерабатывать нефть, а не заниматься сельским хозяйством», Рахимов отвечал просто: «Людей кормить надо».
И эта забота о людях была его приоритетом на посту руководителя республики.
– Земля – не предмет спекуляции, – говорил Рахимов в период «демократических» реформ. – Ею должен владеть тот, кто на ней работает и способен прокормить не только себя, но и других. Здесь глупо отдавать предпочтение какой-то одной форме собственности. Главное, чтобы каждая из них была эффективной. Неважно, кто выращивает хлеб – фермер или колхозник. Важно, чтобы хлеба было много.
Забота о земле и сельчанах у Рахимова идет из семьи. Его отец, Губайдулла Зуфарович, был участником Великой Отечественной войны.
– Когда я видел по телевизору кадры из Чечни, убитых и раненых, у меня сердце сжималось, – вспоминал Рахимов, став первым президентом Башкирии. – Я помню, как ждал отца с войны. Плакал: хоть бы калекой вернулся, но лишь бы живым.
Губайдулла Зуфарович, вернувшись с фронта, стал председателем колхоза «Накас», который под его руководством стал передовым. Именно в этом колхозе, одном из первых в стране, в хрущевскую оттепель начали выдавать паспорта и платить пенсии колхозникам. Этот пример отцовской ответственности стал для Муртазы Губайдулловича ориентиром на всю жизнь.
Идея возродить машинно-технологические станции (МТС), где крестьяне могли бы брать в аренду технику, принадлежит именно Рахимову. Она впервые была апробирована в Башкирии, а другие регионы так и не смогли повторить этот опыт после перестройки. Благодаря такой государственной поддержке в Башкирии даже в условиях рискованного земледелия пожинали урожаи, сравнимые с Краснодарским краем.
Рахимов был убеждён, что в государственной политике нет мелочей.
– Мы принципиально поддерживаем любые инициативы, которые могут облегчить жизнь простым людям, – говорил он. – Конечно, нельзя построить рай в отдельно взятой республике, но можно снизить социальное напряжение.
Стиль управления Рахимова всегда вызывал уважение и одновременно усталость у его подчинённых. Будь то проверка колхоза или производственного объекта, президент региона мог пешком преодолеть километры, тщательно изучая всё – от вентилей до малейших строительных недочётов. Чиновники помоложе, перешагнувшие 40-летний рубеж, еле успевали за ним, обтирая пот и хватаясь за бока. В то время как сам Рахимов, не сбиваясь с дыхания, внимательно наблюдал за происходящим и за реакцией своих сопровождающих, иногда даже подтрунивая их.
– С чиновниками, не способными справляться со своими обязанностями, расстаёмся без сожалений, – подчёркивал он.
Были и такие, кто обвинял Рахимова в том, что он «зажимал» руководителей, не идущих у него на поводу. Но его позиция в этом вопросе всегда была категорична:
– Не только зажимаю, но и без колебаний избавляюсь от директоров, которые путают свой карман с государственным, – заявлял Муртаза Губайдуллович. –Тем, кто наносит вред республике, используя предоставленные свободы и самостоятельность в корыстных целях, нет прощения.
Именно при Рахимове в Башкирии был создан прообраз российской Счётной палаты – структура государственного контроля, которая успешно работает до сих пор, выводя на чистую воду тех, кто злоупотребляет бюджетными средствами.
– Я должен быть уверен, что бюджетные деньги идут тому, кому они предназначены: врачам и учителям. И если украл, то отвечай по закону, несмотря на былые заслуги, – говорил Рахимов.
Башкирия оказалась в числе первых регионов, где ещё в 1996 году был принят закон «О борьбе с коррупцией».
И буквально во всю эту внутреннюю кухню Муртаза Рахимов погружался сам, до всего ему было дело, так как «хороший хозяин должен знать всё».
Не сильно жаловал Рахимов олигархов, в том числе «нефтяных», мог и крепкое слово в их адрес выкинуть:
– Они, как правило, даже запаха нефти не знают, зато каждую деревенскую бабку приучили, как сводок с фронта, ждать котировок: сколько там сегодня дают за баррель, – с иронией говорил он. – Я 30 лет проработал на НПЗ и слова «баррель» не знал, а новым «нефтяникам» проще не заниматься строительством перерабатывающих заводов, что подстегнуло бы развитие экономики страны, а просто продать очередную партию сырья и купить очередную океаническую яхту рекордных размеров.
Рахимов подчёркивал, что республика всегда делала акцент на переработке ресурсов, а не на их продаже. А деньги от БашТЭКа шли на развитие всего Башкортостана.
Муртаза Рахимов был признан многими как самый интернациональный лидер среди глав российских регионов. Однако, несмотря на это, ему часто предъявляли претензии в недостаточном внимании к проблемам своего народа, что казалось парадоксальным. Рахимов воспринимал подобные упреки с достоинством, понимая «национальный патриотизм» по-своему.
Он отмечал, что в его рабочей бригаде на заводе, состоявшей из представителей разных национальностей, никогда не возникал национальный вопрос. Рахимов всегда проводил встречи и совещания на русском языке, если присутствовал хотя бы один участник, не владеющий башкирским.
Одно из главных политических достижений Муртазы Рахимова – принятие Декларации о суверенитете. Первый президент Башкирии разъяснял, что суверенитет был необходим для самостоятельного развития экономики республики.
Рахимов подчеркивал, что суверенитет помог Башкортостану добиться успехов в строительстве жилья, развитии производства и заботе о людях, позволяя республике справляться с трудностями без опоры на центр.
Муртаза Губайдуллович также искренне сожалел о распаде Советского Союза, считая это большой исторической ошибкой. Он верил, что Союз следовало реформировать, а не разрушать, вспоминая с грустью о дружбе народов и возможностях, которые предоставлял СССР.
Когда заходила речь о том, принимается ли во внимание национальность при назначении на высокие должности, Рахимов всегда говорил, что для него важнее профессиональные качества кандидатов, независимо от их национальности. Он подчеркивал единство всех народов Башкортостана и стремление улучшить жизнь каждого гражданина.
Обладая уравновешенным и добродушным характером, первый президент Башкирии спокойно воспринимал легенды и слухи, которые периодически возникали вокруг его имени. Однако однажды, когда заинтересованные силы распространили слух о якобы его смерти, он не удержался от шутки:
– Говорят, что я умер, а у меня ведь даже ничего не болит, – с улыбкой сказал он близким.
После этого он прожил ещё долгие и счастливые 15 лет на своей родной земле среди своего народа.
Рахимов всегда придерживался принципа не вступать в полемику с грязными инсинуациями его политических оппонентов. Его пиар-специалисты не раз предлагали разместить опровержения или организовать информационные кампании в центральных СМИ. Однако глава республики неизменно отказывался.
– Зачем? – возражал он. – На эти деньги можно трактор купить.
Для Рахимова лучшей рекламой всегда была стабильность в регионе, которая, по его мнению, не нуждается в громких заявлениях. Он считал, что такие вещи люди передают друг другу сами, из уст в уста.
– Время всё расставит по местам, – уверенно говорил он. – Важно не поддаваться провокациям. Принцип тут известен: втянуть человека в перепалку, чтобы замарать его имя. Но я верю, что наш народ умеет отличить порядочного человека от непорядочного, правду от лжи.
Муртаза Губайдуллович всегда выделялся своей простотой в общении и природной харизмой, которая помогала ему разряжать даже самые напряжённые официальные мероприятия. Журналисты часто отмечали его умение превращать унылое бюрократическое совещалово в живой диалог, вызывающий улыбки.
Один из таких случаев произошёл во время награждения многодетных матерей. Одна из женщин, получая медаль, с воодушевлением произнесла заученный текст, подготовленный чиновниками: она якобы обязана рождением пятерых детей личной заботе президента и мэра её города. Однако составители речи явно не учли двусмысленности фразы.
– Погоди, погоди, – засмеялся Муртаза Губайдуллович. – Насчёт вашего мэра не знаю, но я-то точно не участвовал в процессе.
Эта шутка вызвала дружный смех в зале. После неё многодетные матери уже благодарили главу республики своими словами, искренне и без натянутой официальности.
Стоит отметить, что именно Рахимов стал инициатором возрождения медали «Материнская слава» ещё в то время, когда в Москве об этом и не думали. Под его руководством республиканское правительство ежегодно выделяло средства для поощрения женщин, родивших троих и более детей.Сегодня это делается по всей стране, но мало кто знает, что начинали реализовывать эти инициативы именно в Башкирии при Муртазе Рахимове.
Но особенно важно для республики, что при первом президенте в Башкирии было построено множество социальных объектов во всех городах и районах. Это был настоящий бум, когда школы, детсады, больницы, физкультурные комплексы и дома культуры появлялись в огромных количествах, как грибы после дождя. И на эти объекты деньги Муртаза Рахимов не жалел – в итоге в сельской местности нередко возводились огромные школы-дворцы, которые работают и по сей день. Благо, высокая рождаемость при Рахимове позволяла планировать далеко вперёд.
***
Таким мы помним нашего Бабая, как любя называли Муртазу Губайдулловича жители Башкирии. Таким он останется в истории нашего Башкортостана и России, в памяти нашего многонационального народа. Масштабной личностью. Патриотом. Крепким хозяйственником. Теперь он наблюдает за Башкортостаном с небес.
По материалам «МК» в Уфе