Фестиваль «Книжные люди» состоялся в субботу, 23 марта. Это было большое мероприятие. Весь день на различных площадках проходили активности и выступления известных литературных деятелей.

Гвоздем программы стал Роберт Гараев — автор книги «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х». Именно она стала основой для сериала «Слово пацана. Кровь на асфальте», который набрал небывалую для российских сериалов популярность в декабре 2023 года.

После выхода первой серии продажи книги подскочили до небывалых высот. В декабре 2023 года её онлайн-копия заняла второе место по продажам на известном литературном сервисе Литрес. Печатные издания также сметали с полок, их даже приходилось допечатывать несколько раз.

Сам Роберт Гараев стал медийной фигурой — его начали активно приглашать на интервью и съемки документальных фильмов. Его лицо стало узнаваемым для публики.

Встреча в «Артерии»

Мероприятие проходило на цокольном этаже МЦ «Артерия». Гараев, как хедлайнер фестиваля, выступал последним. Перед небольшой сценой было расставлено множество стульев, и почти все места были заняты.

Публика собралась разнообразная – писателя пришли послушать и девочки-подростки, и взрослые мужчины, заставшие время, о котором идет речь в книге. Когда встреча началась, все внимательно слушали Гараева. У многих возникли вопросы, которые впоследствии были заданы.

Конечно, зрители спрашивали не только про книгу, но и про сериал. Вопросы были самыми разными: кто-то поделился идеей написания исследования по книге и рассказал о его методах, другие интересовались, почему Жора Крыжовников решил именно по ней снимать сериал.

Роберт Гараев о книге и сериале

– Какая главная опасность была у казанского школьника в 80-е годы?

– Мне сразу вспомнились акции «С добрым утром» и «С добрым вечером». Это когда группировки собирались маленькой стайкой, человек 5-10, приходили к какому-нибудь ПТУ или школе и выискивали врагов. Они просто спрашивали у каждого, кто шел мимо — «откуда ты?» Если это был кто-то из вражеской группировки, то ему пытались пробить «копилку». Это такая выбоина в черепе, после удара арматурой. Кроме того, тебя могли «обшакалить», это в переводе на современный язык означает обычный «гоп-стоп».

– Давайте конкретизируем, что вы увидели в сериале, что пришло из вашей биографии в образ Андрея «Пальто»?

– Собственно, я попал в группировку так же. Был парень из параллельного класса, Искандер его звали, он хотел стрясти у меня 3 рубля. И в этот же день подошли его одноклассники, Дима и Максим, сказали, что у нас набирается возраст. Правда, это был не февраль, как в сериале. Это был сентябрь или октябрь. Сказали – «приходи, эта проблема у тебя решится автоматически». И она, собственно, решилась автоматически. Я сходил этим вечером на сборы. Пришился, мне задали вопросы, спаррингов не было, в нашей группировке это просто не практиковалось, хотя в некоторых группировках это было в порядке вещей. Следующим утром они уже сами сообщили: «к Роберту не подходи, Роберт теперь с нами». Примерно то же самое, что с Маратом и Андреем происходит в раздевалке.

– Как возникла идея написать книгу про этот этап вашей жизни?

– Да, на самом деле специалистом я являюсь в музыке, но никак не в криминальных каких-то делах. Полтора-два года я пробыл в группировке, потом меня «отшили» и я забыл об этом напрочь. Вспомнил, когда работал в еврейском музее. Я пять лет работал в нём, и мы постоянно водили какие-то экскурсии, исследовали что-то. Я исследовал еврейскую историю, полтора года обучался, чтобы водить посетителей по основной экспозиции музея. Потом у нас были выставки. Выставка приезжает, ну, знаете, временная экспозиция, на два месяца. Ты ныряешь в какую-то тему, глубоко исследуешь ее, разговариваешь с куратором, читаешь литературу, готовишь экскурсию. Потом экспозиция прекращается. Начинается новая, ты готовишься к новой, и это такая атмосфера исследования. Она меня привела к тому, что уже все время хочется что-то исследовать. И постоянно там вокруг какая-то молодежь, студенты, крутые в этих исследованиях. Ну ты и сам какой-то свой «скилл» (skill — англ. «навык») нарабатываешь в этом.

И возникла мысль — а что я могу исследовать из своего опыта? И, собственно, я вспомнил, что я был участником группировки когда-то давно. И это мне позволило, когда я начал искать людей, которые дадут мне интервью для книги, задавать правильные вопросы. Единственное, наверное, чем это помогло, потому что я немножечко знал, как это устроено. Я знал, что спрашивать, а самое важное — как спрашивать. Как только ты что-то не то спрашиваешь, от тебя вот этого достаточно. Это достаточно трудная публика, у которой до сих пор криминал, он, как бы, любит тишину. Вообще, по понятиям, давать интервью – это, как бы, не очень. Поэтому многие интервью давали анонимно. Я задавал вопросы, конечно, не «где вы совершили преступление, а потом зарыли труп?» Я спрашивал про понятия, про иерархию, в общем, я делал энциклопедию «Слово пацана». Поэтому книга так и называется. Не только в смысле клятвы. А как слово, предоставленное пацану.

– (Вопрос из зала). В казанском феномене было что-то хорошее, например, дружба и взаимопонимание между парнями. Но некоторые понятия в группировки были внесены «черным ходом», то есть ворами. Как вы думаете, если бы на группировки не оказали влияния воровские понятия, могло бы из этого получиться что-то хорошее?

– На этих пацанов повлияли не только жулики, сидельцы и арестанты. В сериале показана ситуация с Кощеем, чтобы показать, как криминал новой волны борется со старым криминалом. И Кощея отшивают, потому что им хочется заниматься криминалом, который может принести какой-то материальный доход. На самом деле, на них влиял «черный ход» и «красный ход». Могло ли из этого получиться что-то хорошее – я думаю, вряд ли.

Смотрите, единственная причина, по которой эти группировки собирались – это общее место проживания. Это как когда ты приходишь в класс, и в хорошем районе будут хорошие ребята, а в плохом — плохие. Мне, например, как и современным подросткам, нравится выбирать своих друзей по интересам, а не на основании того, что вы живете в одном дворе. Даже футбольные хулиганы сходятся на основании любви к одному клубу. Это я могу понять. Но я не могу понять, что вы живете в одном дворе и поэтому ребята из другого двора — враги. Я лично не приемлю этого, поэтому мне не кажется, что «казанский феномен» — это о чем-то хорошем. Это странный нарыв на обществе. Он произошел, он был интересным, он достоин был изучения, но скорее это не о положительном, это об отрицательном.

– Российское фестивальное кино часто критикуют за его «чернушность». И ваша работа тоже о плохом времени. Вот на этом фоне, что хорошего вы можете вспомнить в Казани того времени?

– Вспоминаю, по воскресеньям была такая «менка». На улице Карима Тинчурина собирались продавцы книжек, пластинок, видеокассет. И можно было пойти туда каждое воскресенье и купить пластинку, купить какую-нибудь редкую книжку или редкий фильм. Это было неким глотком для меня. Я вот увлекался этим.

– А что было самым жестоким из того, что описано в вашей книге?

– Самое страшное — то, что касалось женщин. Эти изнасилования, они страшнее проломленных голов. Потому что женщине отводилась второстепенная роль, они подвергались даже большей опасности, чем чушпаны. Это в 80-х было, я не знаю, как девушки в это время по улицам ходили.

– Я правильно понимаю, что пацан должен был ходить с чистой, нетронутой девушкой, и если он с ней расстается, то она становится общедоступной для всех?

– Ну там так – если он объявит, что она с ним занималась оральным сексом, что неприемлемо… Ну, давайте, я страшный пример приведу. Мне написал человек, у него была одноклассница, которая встречалась с пацаном. Они поссорились по какой-то ерундовой причине и расстались. Он объявил, что она «башка», у них это обозначает, что она занималась оральным сексом с ним. Ее вся группировка пустила по кругу и делала это регулярно. Потом ее родители вывезли в другой город. Там она начала употреблять наркотики и умерла от передоза. Когда спрашивают, были ли прототипы у Айгуль, Айгуль – это памятник любой казанской девушке того периода, когда они могли испытать на себе такое унижение.

– (Вопрос из зала). Насколько формальным был запрет на употребление табака и алкоголя?

– В каком-то возрасте этот запрет спадал. Потому что в группировке были различные страты. Например, самые маленькие – это скорлупа, потом идут супера. И, я думаю, на суперов запрет еще действовал, а вот дальше уже не распространялся. Алкоголь уже старшие могли пить, сигареты курить тоже.

– (Вопрос из зала). В мои школьные годы «гопники» были небольшой прослойкой людей из неблагополучных семей. При этом в Казани это было массовое движение. Получается, что в него попадало не только «дно» общества?

– Смотрите, пацаны – это не равно гопники. То есть, скорее всего, пацан – это гопник, но не всегда. Были вежливые, как будто бы интеллигентные ребята. Но чаще всего, конечно же, нет.

– (Вопрос из зала) Какая доля поколения «казанского феномена» прошли через группировки?

– Я думаю, одна четвертая мужского населения.

– (Вопрос из зала). Мы в Башкирии замечаем, что Татарстан более развитый регион. Так вот, в 90-х и 00-х годах большое количество нашей собственности переходило во владения Москвы. И экономическое развитие тут тормозилось. Не является ли, существование в Татарстане мощных ОПГ причиной сохранения основных экономических активов?

– Отчасти может быть, но, скорее всего, нет. Там была мудрая политика Шаймиева, который сыграл на национальном вопросе в 94-ом году. Привозили ребят из деревни. Нельзя их назвать ПТУ-шниками, скорее колхозниками. И они начали кричать «мы за суверенитет, мы хотим, чтобы Татарстан отделился от России». Тогда, в тот момент, это было возможно. И вот, на этих людях Шаймиев выпросил у Ельцина столько суверенитета, сколько уместится. Группировки – не знаю, не думаю, что они повлияли. Хотя — уже в начале 90-х «Оргсинтез» «крышевался» одними из самых сильных и больших группировок на тот момент.

– Есть ли у вас авторская рекомендация, как читать «Слово пацана»?

– Ну, если вам не так интересно про историю группировок, то первый раздел можно пропустить, сразу перейти к такому «мясцу». К фактуре, где уже присутствует речь группировщиков, это один из важных элементов книги. Мы очень старались с редактором, так как прямая речь повторяется, люди говорят одно и то же. Они говорят ярко, интересно, но многое пришлось править, чтобы читателю было понятно, о чем идет речь. И это все «мясо» — оно в серединке. Если кто-то хочет хронологически пойти, то можно начать с конца книги. Там про группировку «Тяп-ляп», это 70-е годы. А вообще, единого рецепта нет.

– (Вопрос из зала). Сериал имел большой успех. На ваш взгляд, «Слово пацана - 2» нужно?

– Жора Крыжовников в своем интервью очень подробно объясняет свой драматический метод. Он говорит, что эта история могла бы быть трехчастной. То есть, 89-й, 91-й и 93-й год. Для чего? Я не могу за него говорить, но, как автор, я могу объяснить, чем 91-й отличается от 89-го. Появляются деньги, появляется экономический интерес, группировки трансформируются в ОПГ. Начинается раздел пирога и серьезные войны. И там же начинаются серьезные предательства, потому что начинаются войны внутри группировок. Они происходили из-за того, что у старших есть доступ к деньгам, а у младших – нет. Они подрастают, они ждут, что у них этот доступ тоже появится, но он не появляется. И тут начинаются реки крови.

Я сам люблю длинные истории. Мне нравится «Клан Сопрано», потому что там шесть сезонов, много серий. Мне трудно расставаться с героями. Я вот такой, самый, наверное, как «лакмусовая бумажка». Если предполагается, что надо заплакать, я заплачу. Кто-то умирает, я буду очень горевать, если персонаж мне полюбился. Я люблю длинную историю, но Жора Крыжовников все-таки самостоятельный автор, и как он захочет – так он и сделает.

– В контексте «Слово пацана» — где вам хотелось заплакать?

– Ну в первый раз, наверное, в первой серии, когда Андрей пришивается и начинается «На Заре». Они обнимаются с Маратом — и там мурашки по коже. Потом расстроился из-за Айгуль. Она, как бы, и была придумана для этого.

То есть, какой драматический смысл у сериала? Берутся два героя: Андрей «чушпан» и Марат «пацан». И в конце истории Марат стал «чушпаном», а Андрей — «пацаном». С Андреем понятно, но вот что такого могло произойти с Маратом, что такой «пацан-пацан» предал свою группировку? Трагическая несчастная любовь и смерть любимой девушки.

– (Вопрос из зала). Не думали ли вы, что экранизация вашей книги может вдохновить каких-то пацанов?

– Это мой любимый вопрос. Он возникает каждую встречу. Смотрите, казанские пацаны в 80-х не смотрели сериал «Слово пацана», но они всем этим безумством занимались. То есть, я снимаю с себя полную ответственность. Я не считаю, что нормальные дети, которые посмотрели этот сериал, возьмут «монтажку» и пойдут громить кого-то на улице. Если у кого-то были предпосылки, то, наверное, сериал может подтолкнуть. Но тут я снимаю с себя ответственность.

– (Вопрос из зала). Недавно была новость о том, что вы будете работать над книгой про женские группировки. Много ли в ней будет новой информации, готовы ли женщины говорить?

– Во многом благодаря успеху сериала находится какое-то количество женщин, которые готовы говорить. Хотя женщины более закрыты. Если для мужчины этот опыт может быть поводом похвастаться, то у женщин, наоборот, тяжелые истории.

Такой же глобальной книга стать не сможет, она будет потоньше, потому что явление интересное, но не такое глобальное. Оно держалось в тайне от пацанов, оно было странным, но интересным.

– (Вопрос из зала). Вы сказали, что нормальные дети не берут в руки арматуру. Но «казанский феномен» вы идентифицируете как «нарыв» на обществе. То есть — группировки тогда могли состоять из нормальных детей. Как вы думаете, где должна свернуть «линия партии», чтобы это повторилось?

– Я не думаю, что группировки могут вернуться. Потому что они возникли в момент трансформации общества из социалистического в капиталистическое. Такой трансформации сейчас не наблюдается.

Одним из условий могло бы стать что-то фантастическое, как ослабление силовых структур. Если бы камеры наблюдения пропали бы. Ну и экономика ушла бы в полную стагнацию. Если эти три фактора совместить, то группировки могли бы вернуться.

– (Вопрос из зала). Я недавно узнал, что в Шотландии, в городе Глазго, сейчас происходит примерно то же, что происходило в Казани 80-х. Хотя там нет такой бедности. Может быть, есть ответ, почему там возникли группировки?

– Если говорить про Шотландию, я думаю, это связано с футболом. Если спросить, на что похожи «казанские группировки» в современном мире, то ответ – на «околофутбол». На эти забивы, драки, на то, как они ездят в другие города. А Шотландия, Англия, они, конечно, футбольные державы. И, понятное дело, у них это древняя история. Хотя я не являюсь никаким специалистом по Шотландии, простите.

– (Вопрос из зала). Какой вывод вы хотите оставить своей книгой для современной молодежи?

– Во-первых, на книге написано 18+, так что я бы предостерег от чтения своей книги молодежь. Не надо детям читать мою книгу. Эта книга не про нравоучения, она ничему не научит. Насилие – это плохо. И в книге это очевидно.

– (Вопрос из зала). Вы когда-нибудь думали, что ваша книга станет настолько популярной?

– Я ожидал успеха, я думал, что будет внимание. Потому что для современного российского книжного рынка тираж в 12,5 тысяч – это нормально. Понятное дело, что цифры не сравнить с декабрьскими. Там было больше 100 тысяч продаж. Это феномен для российского книжного рынка, но есть куда расти.

По поводу сериала, я не думал, что он так завирусится у молодежи. Мне казалось, что это ностальгическая история для мужчин 40, 50, 60+. То, что подросткам станет это интересно, для меня это неожиданность. Я не могу этого понять и ищу ответы. Этого буквально никто не понимает, ни режиссеры, ни авторы, ни продюсеры.

– (Вопрос из зала). С вами обсуждалось появление в сериале героев, которых не было в книге?

– Да, обсуждалось. Мы вместе их придумывали. Основные-то понятно, но были и дополнения, как «Турбо» и «Зима». «Ералаш» был добавлен как жертва. «Желтый» тоже, неоднозначный, интересный персонаж. Мне нравится, что у Жоры Крыжовникова нет каких-то плоских персонажей. Даже «Турбо», который делает гадости Айгуль, помогает найти сестренку Андрея. Как говорит Жора, неинтересно снимать про плохих или про хороших, интересно про неоднозначных.

– (Вопрос из зала). Как известность повлияла на вашу жизнь?

– Повышенный интерес выражается в каких-то предложениях. Сейчас есть какой-то интерес к тому, что я делаю. Это самое приятное, что может быть. Теперь я точно не буду писать в стол, хоть кто-то это прочтет.

– Вы можете привести пример, что вам нравится, какое криминальное кино, помимо «Клана Сопрано»?

– Из отечественного мне нравится фильм «Чужая». Из западного «Славные парни», ничего лучше просто не было.

– (Вопрос из зала). Был ли «казанский феномен» попыткой КГБ подорвать авторитет Министра МВД СССР?

– Я думаю, эксперимент КГБ возможно и был, но доказать я его не смог.

– Роберт, последний вопрос. Какие книги хороши в темные времена?

– В свое время я пропустил книгу Владимира Сорокина «День опричника». Я сейчас ее читаю и мне кажется, что она очень созвучна нашим временам.