Рамиль Рахматов: Добрый день, уважаемые читатели и зрители портала ProUfu! Cегодня у нас в гостях Руслан Нуртдинов. Его хочется назвать местным активистом, потому что он больше нам известен как уроженец Чекмагушевского района, но его деятельность стала гораздо шире рамок района. Руслан, за этот год ты стал в республике достаточно известным человеком: простой парень из Чекмагушевского района вдруг вошел в число лидеров общественного мнения: к тебе прислушиваются, ты стал гостем многих СМИ. Но при этом часто люди в активную общественно-политическую сферу приходят совершенно случайно, в силу каких-то обстоятельств или в силу какого-то события. Это твоя история или как? Руслан Нуртдинов: Можно сказать, что случайно, но все, что я делаю – это целенаправленно. Как это произошло? Я живу в Чекмагушевском районе, село Старокалмашево. У нас примерно три года назад возник вопрос о смене председателя сельсовета. Местные жители ко мне подошли, так как у меня язык, говорят, подвешен, связи есть в районе. Отправили меня к главе районной администрации попросить, чтобы нам поставили такого человека над сельсоветом, молодого и рабочего, чтобы работа шла. Я поехал к главе администрации Рекансу Ямалееву, с ним переговорил, сказал, вот, люди просят, дайте нам нормального рабочего толкового парня. От главы района прозвучало мутное предложение – поучаствовать в госзакупках, в тендерах по ремонту подъездов. Я строительством занимаюсь, у меня небольшая фирма в районе, и вот это мне очень не понравилось. Я правильно понимаю, человек, по твоему мнению, тебе предложил поучаствовать в схемах откатов, соответственно, за получение различных подрядов? Мне это не понравилось, так я понял. Потом, как я выяснил, у нас по таким схемам многое делается в районе. Я решил, что такой человек возглавлять мой район не должен. Мне захотелось его заменить на кого-то более порядочного, и у нас в районе такие люди есть. Ты начал активно общаться с людьми в соцсетях, распространять свою точку зрения, рассказывать какие-то истории. И второй путь: ты все-таки понимал, что необходимо участие в представительных органах, соответственно, нужно идти на выборы и выражать мнение населения уже через райсовет или сельсовет. Я правильно понимаю? Знаешь, я вышел оттуда с мыслью, что с этого момента буду говорить только правду и называть вещи своими именами. И в принципе, этим я стал заниматься, а дальше уже все приросло – методы, способы, как это делать. Какие-то отбрасывались, какие-то стали эффективными, пользу стали приносить людям. Первое столкновение у нас было с мусорной реформой. Мы у себя выступили и митинг пытались организовать против мусорной реформы. Они же хотели 220 рублей с человека собирать, но для нас это непосильно. Но у нас же вроде бы глава республики с самого начала сказал 75 рублей? Нет, не с самого начала, а уже после. Сначала пошли слухи, и в районной газете писали, что у нас 220 рублей будут собирать с носа. Для нашего села, допустим, это непосильная сумма. Мы объявили, что будем митинговать. Нам не давали это сделать. В СМИ это не попало, но люди, знающие тех, кто с этим сталкивается, и в кабинетах, знают эту историю. Не скажу, что именно это подвигло Хабирова к решению о тарифе в 75 рублей, но в том числе и тот шум, который прокатился не только в нашем районе, но еще в соседнем Дюртюлинском районе, в Нефтекамске. Возможно, это привело к тому, что тариф остался 75, а не 220 рублей. Хотя я, конечно, думаю, что так запланировано было – просто сделать уступку перед выборами, чтобы рейтинг свой поднять. Начались преследования. Сразу, как только ты объявляешь митинг, тебя начинают преследовать, тебя и твоих друзей. Это и на бизнес влияет. У меня даже возник вопрос уехать в другую страну. Я съездил в Черногорию выбрать себе место для жительства, но оттуда вернулся с мыслями, что никогда в жизни из Башкирии никуда не уеду. Сам я русскоязычный татарин, для меня русский язык – родной, но с тех пор как вернулся оттуда, у меня включено радио «Юлдаш», потому что я соскучился, полюбил наш язык. У меня первый раз такое чувство возникло в 2011 году после фальсификации выборов в Госдуму. Возникло ощущение поражения и, соответственно, тоже хотелось уехать из страны, но потом это прошло. И сейчас я понимаю, что уехать – это значит признать поражение, то есть отдать эту страну мошенникам и жуликам. Эти мысли у меня тоже были. Но самая главная мысль – почему я должен вообще отсюда уезжать? У меня здесь из поколения в поколение предки жили. С чего это я, вдруг увидев, что здесь бардак, должен уехать? Пусть они уезжают. Оттуда вернувшись, я принял решение, что буду избираться. И даже в прошлом году я попытался, у нас были довыборы в райсовет. Я организовал наблюдение, самое честное и настоящее. У нас было три участка, мы выбили эти выборы. Я кандидат против Путина – я себя так позиционировал. Если бы там автобусами не возили маргинальных таких избирателей, которые готовы любую галочку поставить, наверное, я выиграл бы сразу. Так у нас получилось, что с единороссом мы одинаковое количество голосов собрали. На последнем участке нашим ребятам до пяти часов утра не выдавали протокол. Посчитали и поняли, что у нас одинаковые результаты, а надо хотя бы один голос украсть. Но наши наблюдатели не дали. До пяти часов утра этот протокол выбивали. Там и полиция, и скорая, и председателю избирательной комиссии стало плохо, и принтер перестал печатать, и компьютер сгорел, в общем… А уже на жеребьевке меня облапошили. Ящик. Я должен был тянуть первым, но они задним числом переделали регламент, что по алфавиту тянут. Мой конкурент-единоросс, вытянула, зная, где на стенке ящика приклеен нужный конверт. Примерно тогда история с сожжением твоего автомобиля случилась. Чем она все-таки завершилась? Ты говорил о том, что уже исполнителя из Баймака или Сибая вроде бы поймали. Дальнейшая цепочка как развивалась? Я дал подписку о неразглашении. Особо ничего говорить не могу. В сентябре была эта жеребьевка, получается, украли у нас результаты выборов. Я где-то в начале февраля объявил, что снова буду участвовать на этих выборах. Через две недели, в середине февраля, приехали из администрации главы республики туда два парня, где провели совет какой-то секретный, на котором прозвучало «Нуртдинова Руслана ни в коем случае до выборов не допустить». И через две недели после этого у меня машина сгорела. Случайное совпадение, наверное... Случайное, да. Еще через два месяца на меня заводят дело по фейку о распространении коронавируса. Взломали и выложили. Насчет этого дела – исполнителя нашли. Он даже признался. Его нашли наши следователи чекмагушевские. Они мои друзья. Пообещали найти его и нашли. Я сам был удивлен. Он им признался в приватной беседе, что, если он сейчас всю правду расскажет официально, то он жив не останется. Вот так он сказал нашему следователю, но все-таки ему всю правду рассказал, кто в этом замешан. Следователь мне сказал, что расскажет все после того, как уйдет на пенсию. Я правильно понимаю, что он показывает на высокопоставленных чиновников? Да, из Уфы. Из республиканской власти. По моей информации, в Сибае, когда этого парня брали, там было все очень серьезно: работали представители ЦПЭ (Центр противодействия экстремизму – примечание), СОБРа. Все было всерьез. Сам-то ты рассчитываешь, что следствие дойдет до конца? Нет. Они на него все повесят, якобы из хулиганских побуждений поджег машину. Он все возьмет на себя и возместит, скорее всего, ущерб. Ему же деньги дадут, чтобы он на себя все это взял. И, наверное, условным сроком отделается. Замкнутый круг. Руслан, давай вернемся к теме выборов. В этом году тебя, получается, достаточно позорно, скандально, фактически до дня голосования не допустили в качестве кандидата. Понятно, что решения дикие. Члены территориальной или участковой избирательной комиссии, в повседневной жизни – это наши соседи, это наши учителя, учителя наших детей. Это милые люди. И ты знаешь, что этот человек в день голосования резко превращается в совершенную машину для фальсификации лжи и преступлений. На следующий день как они людям в глаза смотрят? Как ты им в глаза смотришь? Учительница моего сына как раз сейчас председатель этой комиссии. Я не скажу, что она в кого-то там превращается, в ужасного человека, когда туда попадает. Не обижайтесь, но вот эта учительница, даже когда преподает в школе, она уже является этой машиной. Библиотекари, дошкольные работники, завклуба, учителя, директора образовательных учреждений – они все и есть эта машина, они и так этот заказ политический делают уже на своих рабочих местах. Оттого, что их переместили сюда, они даже не замечают, что что-то с ними такое происходит, трансформируются в каких-то негодяев, которые обманывают народ. Для них кажется естественным выполнять приказы сверху и не задумываться. Знаете, у нас есть в районе такой директор школы, который на родительском собрании заявил, что нам думать не положено, наше дело исполнять. Это директор школы, представляете? А, как же они детей светлому, доброму учат? Это у них надо спросить. Они осознают то, что фактически воруют будущее наших детей? Даже наше будущее, свое будущее воруют. Они не понимают важности этого процесса. Что там происходит вообще? Мы с тобой понимаем, что там судьба на будущие четыре года нашего района избиралась. Или когда выбирают Путина, то выбирают судьбу страны. Они не понимают. Я был наблюдателем на выборах 2018 года. Я от этого ящика не отходил даже в туалет по-маленькому, не оставив за собой какого-то своего человека понаблюдать, чтобы ничего с ним не произошло. Я сидел, ждал этих результатов, я думал: «Ну все, настоящие выборы, наверняка проголосуют люди против Путина, он же всех достал уже». В итоге 76 процентов он набрал. Я со слезами на глазах чуть ли не ушел с этого участка. Я целый день потратил, чтобы подарить им настоящие выборы. Система лжива, как ты ни проголосуй, они все равно переобманут и украдут твой голос. Как ты думаешь, стоит ли в этом участвовать? Правильно быть честным перед самим собой. Чтобы меня не обманули. Я на выборы наблюдателем иду всегда именно с этой целью, чтобы меня и моих односельчан не обманули. Трачу на это целый день, свои силы и нервы, но потом довольный, удовлетворенный ухожу. Да, пусть мы всегда проигрываем на этих выборах. Разумная часть общества проигрывает. Но все равно я доволен тем, что меня не обманули. Участвовать, наблюдать обязательно надо, если есть такая возможность. Если ты человек честный и действительно собираешься наблюдать, а не повязки выдавать, то обязательно это нужно делать. Вот, в этот раз выборы в райсовет, по моим соображениям, должны были быть самыми честными в республике, наверное, потому что у меня такие парни-наблюдатели, там муха не пролетит. Но в итоге сам я не пошел на эти выборы, не ходил даже голосовать, потому что я знал, что там нет настоящих наблюдателей, что там делать? Там нет ни настоящих наблюдателей, ни настоящих членов избирательных комиссий, и нет настоящих избирателей. Они туда идут как на праздник, друг друга с чем-то поздравляют. Сначала сидят и жалуются на власть, все плохо у нас, приходят туда, друг друга поздравляют. Они как на сабантуй идут, не понимают, что там делают, ставят галочку за кого угодно, за Путина. Они выходят и опять недовольны всем, что в стране происходит. Не понимая, что они только что вот эту агонию, этот беспорядок и беспредел продлили еще на несколько лет. Они просто не понимают. Властям удалось сделать так, что эти выборы люди не признают. Не то, что они не настоящие, фальсификации и так далее, а им удалось сделать так, чтобы люди несерьезно к этому относились. Что такое демократия? Это власть большинства. Если большинство глупое, тогда получается, это власть глупцов. Ты - активный участник противостояния на Куштау. Куштау – это большая победа всего гражданского общества республики, всех народов республики, показатель сплоченности, желания и энергии. Есть какие-то локальные конкретные случаи, когда власть все равно ломается. Радий Хабиров встретился с жителями на Шота Руставели и уже отыгрывает эту историю с ПСК-6. Он раскритиковал даже главу города Ульфата Мустафина. Это тоже локальная победа. Жители этого дома пришли в Белый дом, осаждали чиновников, работали. Если люди сами готовы работать, активно выражают свою позицию, готовы добиваться своего даже нестандартными методами, то это работает. Власть все равно идет навстречу, она разворачивается на 180 градусов, она ломается или проявляет гибкость. Что это – люди сами проснулись, или это уже общая тенденция? На мой взгляд, люди делятся на две части. Одна большая аполитичная часть, которая абсолютно не интересуется тем, что происходит за забором. Их интересует машина, свой дом и шторы на кухне. И есть такая небольшая часть населения, которая общественно активная. Что на Куштау произошло? Не скажу, что это элита или сливки общества. Но именно эта разумная часть общества Башкирии вышла на Куштау. 16 сентября был просто апогей. Семь тысяч человек, как минимум. Я там видел семь тысяч людей с большой буквы, понимаете? Не таких, как мы здесь, а настоящих людей, и они там победили. А мне кажется, наоборот, что на Куштау люди как раз из этой большой массы аполитичных людей. Они думают сегодня о своем доме, машине и семье, и за забор не смотрят, но именно они пришли на Куштау. Большая часть 16-го числа пришла не столько за гору, сколько эти люди оскорбились тем, что бьют их сограждан. Люди оскорбились тем, что их обманывают, что БСК, олигархи, власть или кто-то приходит на эту гору. Они ведь пришли в дом к урнякцам, в дом к жителям Бельского. Они их забор пнули, их дверь выломали, образно говоря. И вот эта аполитичная масса резко стала активной. Тебе так не кажется? Сколько в Урняке живет и сколько там было? Несколько десятков человек. Одна девчонка, Алина ее зовут, она меня позвала, я приехал, привез парней и потом начал призывать людей. Возможно, это привело к тому, что еще больше людей благодаря этому пришло. Что хочу сказать. Да, из этой большой части населения люди, конечно, сейчас после этой победы, вдруг пробудились и будут присоединяться к этому. Но там собрались именно те, кто уже был пробужден. Те, сидящие на диване, решились на активный шаг. Большая масса населения после победы на Куштау тоже проснулась. То, что произошло на Шота Руставели, – это отголосок той победы на Куштау. То, что в Баймак поехал Хабиров – это тоже отголосок победы на Куштау. На Куштау собрались разумные люди и сделали все правильно. Они сделали правильный выбор. Я сам в этом участвовал. Был такой момент – использовать это и идти вообще за отставку Хабирова, такой вопрос обсуждался, либо закрепить эту небольшую, казалось бы, победу. Но на самом деле она большая, потому что она первая и за собой потянет цепь остальных побед. Я против Хабирова, потому что выборов настоящих в тот момент не было. Я лично голосовал за Зульфию Гайсину для прикола, потому что она женщина. Когда я увидел результаты голосования за нее на моем участке (хотя вся семья за нее проголосовала для прикола), там было ноль голосов. Поэтому я не считаю Хабирова на основании этого законно избранным главой республики. Я против него, и я за его отставку, но пока двигаться в этом направлении рано. А возможно, и не надо будет, если Радий Хабиров действительно станет работать на благо народа. Мне все равно, Хабиров или другой такой человек, лишь бы он выполнял то, что ему положено, то, за что мы ему деньги платим, за что мы его полномочиями наделили. Были и политические лозунги. Мы слышали их 9 августа, но излишняя политизация, может быть, в тот момент могла внести раскол, и поэтому это было уже преодолено всеми участниками. Власть такой консолидации общества боится. Она понимает, что будут дальнейшие победы, люди будут объединяться, люди будут дальше противостоять в защиту своих интересов, властям будет все сложнее и сложнее. Я же вижу в этом очень положительную для той же власти сторону: консолидация общества именно в таких вопросах приводит к тому, что жители республики становятся действительно настоящими согражданами. Атомизация общества снижается, люди друг другу больше доверяют. Фактически на Куштау во многом стала умирать идея того же национализма, потому что гора показала, что мы, скорее, все в республике жители одинаковые. У нас больше общего, чем разного. Защитники Куштау были солидарны с Хабаровском, с нами зимой был солидарен Шиес. Наша совсем разная страна, которая всегда борется с сепаратизмом различных частей себя, объединяется. Эта консолидация, может быть, главный фундамент, который склеивает наше общество. Тебе так не кажется? Рассуждая так, мы принимаем по умолчанию, что у нас люди во власти порядочные сидят, и они действительно этим обеспокоены. Они абсолютно этим не обеспокоены. У нас с самого низа вот этой вертикали власти сидят люди, которые туда пришли только для личного обогащения и для личного комфорта. Если учитывать это, то, естественно, они консолидацию общества принимают только как угрозу для самих себя. Только так. Они боятся потерять свою должность. Глава района, допустим, боится потерять свою должность, потому что он неплохо зарабатывает, у него есть возможности, он пристроил всю свою родню на самые хорошие места. Наверное, в данном случае ты имеешь в виду, что условный глава района, может быть, даже каждого района, или любой чиновник? Да, каждый. Потому что у нас во власти, если человек порядочный попадает, он там долго не задерживается. Его съедают свои же, то окружение, в которое он попал. Я не думаю, что они положительно будут смотреть на то, что у нас гражданское общество просыпается. Они будут с этим бороться абсолютно точно. Последние события, начиная от того, когда защитники Шота Руставели пришли чуть ли не в офис самого Радия Хабирова, и продолжая тем, что сейчас происходит в Баймаке или Абзелиловском районе, показывают, что другие форматы действий и сопротивления работают. Раз на выборах не прошло, если не получилось избирательным способом бороться, будешь ли ты продолжать бороться другими методами? Митинги или флеш-мобы? Я буду митингами и флеш-мобами бороться, если я буду видеть, что это будет эффективно. Я против протеста ради протеста. Любое действие должно за собой пользу приносить. На выборах я объявил, что участвовать больше не буду как кандидат, пока у власти находится Путин. Есть еще задумка по поводу выборов, но пока не буду ничего об этом говорить, чтобы меня опять чуть не сожгли. Власти должны понимать, что мы не просто сидим на диванах и молчим сейчас. Мы долго, но тщательно подбираем того, кто подаст нам знак в нужный момент. Вот чем сейчас люди занимаются. И бабушки, и дедушки в интернете уже сидят. Мы все сидим и ждем по всей стране появления того человека, который однажды даст нам знак. Может, что-то случится. Я понимаю, ты говоришь о том, что политическая воля людей должна трансформироваться в рождение какого-то лидера. Но один из башкирских общественников Сагит Исмагилов по поводу признанного экстремистским движения БОО «Башкорт» отметил следующее. Сейчас уже пора переходить на сетевые форматы. Ситуация, когда Фаиля Алсынова снова на 13 суток посадили, показывает, что сетевой протест в условиях противостояния более эффективен. Когда на Куштау высекали одного из лидеров, то это никак не меняло ситуацию, потому что тут же появлялся другой. Так появился Урал Байбулатов. Это сила именно такого безлидерного сетевого протеста, потому что каждый человек чувствует свою ответственность и берет ее на себя в нужный момент. Может, все-таки в этом смысле и об этом думать сейчас, а не только ждать лидера? Об этом даже думать не надо, оно само собой происходит сейчас. Вот то, что ты говоришь – люди в сетях сами начинают общаться между собой, как-то кооперироваться и так далее. Самое главное – общение. Что нужно им, чтобы это все развалилось? Общение между людьми прервать, занять их чем-то, проблемы создать. Сейчас это все преодолевается растущим количеством людей. Это естественный процесс. Если власть сама уже не перейдет на сторону народа и не станет работать как положено, то однажды появится человек, который даст сигнал, даст знак. Это не значит, что мы все за него, но он просто даст знак, люди его примут и сделают, как положено. Власть должна это понимать и не должна этого допустить. Сам я лично против революционных изменений. Да мы все против, потому что любая революция – это все равно кровь и жертвы, и есть еще другое правило: революция съедает первыми своих же детей. Революция – это начало с нуля. Нам не надо начинать с нуля, у нас все есть. Нам надо это преобразовать все, чтобы заработало. Ты назвал себя противником Путина и так себя позиционировал на всех выборах. Неважно за какого кандидата, но в первую очередь против Путина. С этого мы начали. Не кажется ли тебе, что в 2024 году к окончанию срока президента страны мы можем попасть в такую же ситуацию, как в Белоруссии? Мы можем в эту ситуацию попасть даже завтра и послезавтра. Никто не может предсказать вот эту искру, где она произойдет. Почему так происходит? Я не знаю. Я, честно говоря, человек без высшего образования, не могу сказать, почему это происходит, но это происходит. Даже ситуация с тем же Фаилем Алсыновым может стать спичкой, которая взорвет погреб пороховой. Любая такая несправедливость может привести к тем событиям, которые в Белоруссии происходят. Но в Белоруссии еще мягко происходит со стороны людей, а вот у нас страна такая разная, с разными темпераментами люди. На Кавказе мужики такие, что... Я познакомился с ребятами со Стерлитамака, с тех краев Башкирии, и вообще в шоке, неужели у нас такие мужики, которые за свое слово готовы выйти и постоять. Если у нас это случится, то это будет непредсказуемо. В какой-то момент 16 августа на Куштау мы все услышали, что со стороны Магнитогорска и других регионов выехала поддержка Росгвардии. Люди не испугались. Не кажется ли тебе, если бы в происходящее вмешались силовики из других регионов, это была бы уже совсем другая по масштабу история? Я так скажу – уже была бы Белоруссия просто, вот и все, что я могу точно сказать. Там семь тысяч человек, но это же не значит, что это все разумные люди из нашей Башкирии. Нас больше значительно, сотни тысяч таких людей на самом деле. Там было 300 человек 15 числа, их избили. Пришло семь тысяч человек. Избей семь тысяч – сотни тысяч бы там собрались. Что бы с ними они сделали, интересно? Мы, когда уезжали домой, то колонну военных грузовиков перегнали. Они армию туда подгоняли уже. Это были настоящие солдаты, не росгвардейцы. Были подняты задние тенты, там сидели солдаты с автоматами, в бронежилетах, в масках. Это был не слух. Когда этот разговор пошел, я смотрел людям в лицо, заглядывал в глаза. Волнение было, страх. Они испугались, но преодолели этот страх и остались. Еще больше людей начали звать по соцсетям – приезжайте, приезжайте. Депутаты башкирского парламента должны рассмотреть изменения в земельном законодательстве и законодательстве о местном самоуправлении. Земельные полномочия хотят передать Минземимуществу РБ. Если вчера решали на уровне сельского поселения или райсовета, кому выделить земельный участок под сельхозугодия, кому под строительство дома, или кому этот участок продать или сдать в аренду, то сейчас эти полномочия хотят забрать на республиканский уровень. Но тогда, какой смысл вообще в местном самоуправлении? Я только рад буду. Как житель сельского района, я рад, потому что знаю, какой у нас там райсовет, какая у нас там администрация, знаю, что все вопросы решаются субъективно. Сейчас, если перенесут этот вопрос в Уфу, нам будет это сложнее, конечно, с бюрократической точки зрения. Сложнее с документальной точки зрения, но хоть какую-то объективность, наверное, внесет это. Ты веришь в объективность и беспристрастность чиновников на уровне республики? Не верю, но им все равно, что происходит в Чекмагушевском районе и они, возможно, будут чуть более объективны Я живу в глухой деревне и понимаю, что наш райсовет, вся наша местная администрация – она и так сросшаяся с этой уфимской. Без их отмашки ничего не сделают. Допустим, если захотят какой-то мегакомплекс, у нас районная администрация и слова не скажет. Они, наоборот, загасят нас еще. Там сейчас сидит кучка бандитов в "условном чекмагуше" и решает: этому дадим, этому не дадим, этот наш родственник, это родственник родственника, этот бабки занес и так далее. Вот они как сейчас решают. А тут более технически будет решаться. Я не говорю, что будет идеально, но, на мой взгляд, будет немножко более объективно именно распределение земель. Инструменты, которые мы будем использовать против районной власти или против республиканской, остаются. Для нас разницы нет, они один большой сросшийся механизм, начиная от главы сельсовета и заканчивая Путиным – это все один большой спрут. В завершение нашей беседы хотелось бы узнать больше о тебе, у тебя семья, дети. Как ты воспитываешь. Мне 35 лет, у меня трое детей – три сына. Как я их воспитываю? В школе на них давят, хотят превратить их в бройлеров инкубаторских, чтобы все были одинаковые – одинаково разговаривали, одинаково размышляли, одинаково одевались. Вот с этим мы с моими ребятами в школе боремся. В нашей школе мои дети и мои племянники ходят в джинсах, футболке и пиджаке. Футболка у них обязательно расписанная какая-нибудь. Третий год они уже так ходят от мала до велика, начиная с первого класса. Для них джинсы – это, как на древко они повесили Знамя свободы. Им это очень тяжело далось. Поначалу слезы были, наезжали на них и прочее. Но они это преодолели и теперь уже проблем нет. Это часть воспитания. Мои дети и племянники - единственные в школе и в районе, наверное, кто не изучает башкирский язык. Я не против башкирского языка, но я татарин и мои дети – татары. Я за то, чтобы башкирский язык развивался, башкирская культура развивалась. У меня очень много друзей-башкир, я их ценю, люблю и очень хорошо отношусь, в том числе и к Фаилю Алсынову. Я с ним недавно познакомился на горе и считаю себя его другом. Но я против того, чтобы моим детям навязывали изучение хоть какого языка. А татарский язык изучают? Татарский изучают. Прекрасно. Я бы с тобой не согласился, если бы твои дети вообще отказались от изучения родного языка, а раз они изучают свой родной татарский, то это хорошо. Вообще, в нашей стороне, Чекмагуше, Дюртюлях и так далее башкирского населения мало. В основном это татарское население. Но мы себя не ассоциируем с Татарией, мы себя ассоциируем с Башкирией. Мы башкирские татары. Я не считаю родиной своей Татарию, к ней какие-то чувства я не испытываю. Для меня Башкирия – это родина. Я такой же башкир, только татарин. У обычных людей вообще нет разделения - татарин ты, армянин или башкир. Там люди есть люди, главное, чтоб порядочный был человек, а какой национальности – индеец или чукча – мы любого принимаем по тому, какой он человек, как он себя ведет. Если человек плохой, то так к нему и относятся. Ты стараешься воспитывать в детях в первую очередь свободу. Это очень хорошо. Как жена на это смотрит? Она активист похлеще меня. Она была на горе. То же самое мать, братья, друзья и теща. Мы все – защитники Куштау. Сначала было тяжело. Когда ты один сначала проснулся. Зачем тебе это надо, у нас же свои проблемы, деньги надо зарабатывать. Потихоньку люди заражаются, уже какие-то меркантильные ценности на второй план уходят. То есть это заражает. Один человек появляется и заражает этим других. В Чекмагушевском районе, я уверен, за эти два года очень многих уже заразил свободомыслием и желанием своей головой доходить до всего. Руслан, а активная жизненная позиция – это, может быть, не какое-то там кредо или стороннее увлечение, это, может быть, и есть жизнь? Согласен, это и есть жизнь. Жить одним моментом. Жизнь – это что такое? Это как патефон с пластинкой – где иголка с пластинкой соприкасается, идет звук. Это и есть момент жизни. То, что мы прошли – это иголка прошла. На это мы уже никак не можем повлиять, можем только вспоминать. То, что впереди, мы не знаем. Именно сейчас, наш с тобой момент, я стараюсь жить так, чтобы вот этот момент для меня был самый важный, будто к этому моменту я всю жизнь и шел. Вот здесь я беседую, получаю удовольствие и живу. И этот момент, я к нему и должен относиться как ко всей своей жизни. Ну и, наверное, это совет всем остальным, так и надо жить – не строить какие-то непонятные планы. То есть стройте планы, конечно, но этот момент не упускайте. Спасибо, Руслан. Давай, на этой довольно жизнеутверждающей ноте мы с тобой закончим. В гостях у нас был Руслан Нуртдинов, общественный деятель, активист из Чекмагуша, для которого весь Башкортостан – родина. Спасибо.
