Член ОНК Зоя Светова встретилась с арестованным кировским губернатором в СИЗО «Лефортово» и объяснила ему, почему к нему не допускают адвоката. Ее беседу с кировским губернатором опубликовало «Эхо Москвы». Как рассказала Зоя Светова, Никита Белых с пятницы (24 июня) пьет только воду и ест черный хлеб. Конвой, который после задержания доставил его сначала в ИВС на Петровке, а после ареста – в СИЗО «Лефортово», отказался взять лекарства, которые Белых принимает вместе с пищей. Поэтому губернатор решил голодать, ожидая, пока тюремные врачи все-таки выдадут ему необходимые медикаменты. Он свежевыбрит, собран, готовится к встрече с адвокатом и со следователем. Беззащитность перед системой «Я голодаю, но не в знак протеста. Жду, пока мне дадут лекарства, которые мне необходимы. Я составил список вещей, которые мне необходимы в СИЗО, жду адвоката, чтобы он передал этот список моей жене, – говорит Белых. – Я написал следователю заявление, что прошу его разрешить мне встречу с моим адвокатом Вадимом Прохоровым». Приходится объяснять, что следователь, который ведет его дело, не дает адвокату Прохорову разрешение на его посещение. И есть опасность, что к арестованному губернатору придет тот адвокат по назначению, в присутствии которого он давал свои первые показания. Очень часто такие адвокаты отстаивают интересы следствия, а не своих клиентов. Губернатор пишет заявление, что отказывается от услуг адвоката по назначению Сергея Тетерина. В СИЗО «Лефортово» с адвокатами и вовсе беда: в СИЗО всего шесть следственных кабинетов, и адвокатам приходится занимать с ночи очередь на проход к своим подзащитным. А в последнее время из-за того, что в «Лефортово» заехало много «крутых» бизнесменов, чиновников, у каждого из которых по несколько защитников, адвокаты стали пробиваться к своим подзащитным практически с боем. На прошлой неделе они придумали выход из сложившейся ситуации, решили тянуть жребий и на всю неделю расписали очередь. Вроде бы неплохо – не надо записываться с ночи, в день могут пройти шесть-семь адвокатов. Но один вопрос, который напрямую касается Никиты Белых и его защитника, так и остался нерешенным. Как быть тем адвокатам, чьих клиентов посадили в выходные и которые не смогли принять участие в жеребьевке? Политик и его литература Разговор с Никитой Белых прошел в камере карантинного отделения. Это очень унылая камера – временное пристанище, где свежеарестованный может провести от трех до десяти дней. В карантине нет ни телевизора, ни холодильника, ни газет. Только алюминиевый чайник с кипяченной водой, железная миска и кружка. Одежду у вновь прибывших забирают на «прожарку» – дезинфекцию – и выдают арестантскую одежду. Вместо синего в мелкую полоску костюма, в котором его задержали, Белых теперь одет в синие арестантские штаны, черную майку без рукавов, черные носки и казенные черные тапки. Белых говорит, что к нему уже приходил библиотекарь и он попросил принести ему классическую литературу, стихи Бродского и Шпаликова, а также учебник испанского, который давно хотел выучить. «Как вы думаете, может быть, в СИЗО было бы лучше работать, вышивать, например, шить?» – спросила его Ева Меркачева. Белых улыбается: – Нет, я, пожалуй, буду писать. Вот уже написал письмо Алексею Венедиктову. Я должен объяснить, что произошло. Ведь это подстава. Сотрудники СИЗО, которые сопровождают во время посещения, начинают нервничать, предлагают прервать посещение, напоминают, что не разрешается говорить об уголовном деле. Белых продолжает: – А что касается труда заключенных, одна из моих работ – диссертация «Эффективность подневольного труда» – как раз была посвящена теме труда заключенных в ГУЛАГе. Эффективность от этого труда есть только с точки зрения мобилизационной. У заключенных, которые работали на лесоповалах в Вятлаге, не было никакого стимула трудиться; таким стимулом было бы освобождение, но ведь их не освобождали. И я помню, как Сергей Ковалев рассказывал, как он в лагере работал: собирал утюг, потом разбирал этот же самый утюг. Я историк и готов писать тексты. Я вот в журнале «Дилетант» писал статьи. – Вы пишете прозу; может быть, и стихи? – интересуется Ева Меркачева. – Да, и стихи. Но о тюрьме пока писать не хочется. – Сразу вспоминаются знаменитые строки: «Сижу за решеткой в темнице сырой», – вступает в разговор кто-то из сотрудников изолятора. – Я очень надеюсь, что здесь не задержусь, если задержусь, то может быть напишу что-нибудь и о тюрьме, – говорит Белых. Негубернаторская жизнь – Как вы себя чувствуете без лекарств? – Пока нормально. Я уже похудел на четыре кг. И это хорошо. До этого я сбросил 30 кг. Я всю жизнь старался выглядеть старше, а когда стукнуло 40 лет, решил, что хватит молодиться. Я написал следователю, чтобы он разрешил мне свидание с женой. Надеюсь, что разрешит. Я ведь веду себя лояльно. Белых интересуется, долго ли он пробудет в карантине и куда его потом переведут. В «Лефортово» – двухместные камеры, и одиночное содержание разрешается только в крайних случаях. Спросили, что арестант предпочел бы: сидеть в одиночке или с соседом? – Я так устал от людей, что хотел бы сидеть один, – говорит Белых. Этот вопрос будет решать руководство изолятора. – У меня к СИЗО «Лефортово» нет никаких претензий, – говорит политик. – За время работы губернатором я посещал многие тюрьмы и колонии в своем регионе и могу сказать, что СИЗО «Лефортово» намного лучше, чем те учреждения, которые я видел. Белых спрашивает, разрешены ли в изоляторе беруши и маски для глаз. Просит, чтобы ему принесли еще воды: в чайнике воды уже не осталось. Просит дать ему еще бумаги – всю, что ему дали, он уже исписал.
