– Расскажи, чем ты сейчас занимаешься? – Сейчас занимаюсь тремя основными проектами. Первый – в медиахолдинге «Регионы России» у меня «Приоритетные проекты России». Мы рассказываем о тех, которые есть в каждом регионе. Они включены в перечень приоритетных инвестиционных проектов. Он существует при поддержке Министерства экономического развития и торгово-промышленной палаты. Наша задача – показать, какие есть в каждом регионе самые важные для страны проекты. В этом смысле у меня такая экономическая журналистика, и это треть моей занятости. Я также занимаюсь Российской школой блогеров, как и 13 лет до этого. Сейчас у нас очередной набор, он проходит два раза в год, весной и осенью. У нас хорошо развивается детская школа. Мы недавно провели в Уфе кастинг. Я очень просила редакторов Первого канала, чтобы Уфу тоже включили, как город проведения. Мне очень хочется, чтобы талантливые дети из Башкортостана могли на федеральном уровне выступить. И политический пиар. Сейчас я активно развиваю эту часть и работаю над второй книгой. Первая получила хорошие отзывы профессионального сообщества, уже четвёртый тираж был издан. Сейчас работаю над книгой с пророческим названием «Эпоха транзита». Бываю часто в Уфе, живу в Москве. Про республику знаю всё, потому что это родной мой регион, за всем слежу, смотрю выборные тематики, разбиралась и разбираюсь. – В рамках Всероссийской школы блогеров, что изменилось в вашей работе? Что сейчас востребовано? Изменилось ли содержание контента у блогеров в связи с последними событиями, по сравнению, скажем, с тем, что было три года назад? Это ведь явно не то, что сегодня-вчера писали про физкультуру, про питание. – Во-первых, блогеры стали моложе. Если средний возраст был всегда 24-26 лет на протяжении 13 лет, то за эти два с половиной года наибольшее количество заявок, а у нас есть детский и взрослый проект, поступило от шестилетних детей, которые монтируют и снимают на таком уровне, который не всегда доступен даже взрослому человеку. Очень много стало развлекательного контента, то есть [моя работа] в две стороны разделилась. С одной – это короткие развлекательные видео, вызывающие эмоции, а с другой – длинные аналитические материалы, вызывающие реакции и преобразование. Взрослые у нас остались, наверное, в сегменте либо узконишевом, вроде фитнес, фиш и fashion-блогинга. А детки очень активно ведут Likee. Мы – официальный партнер этой соцсети в России, поэтому тоже им помогаем развиваться. Люди понимают, что очень много ограничений на публичную активность. Это накладывает, конечно, свой отпечаток на контент. Я видела, как многие, кто писал интересные, важные, значимые посты еще три года назад, за этот период эту деятельность прекратили. Запрещённые соцсети, вроде Facebook* и Instagram*, конечно, остались, но уровень оттока аудитории существенный. Кто-то остался, кто-то ушёл и перешел на российские платформы. Я вижу стремление развиваться в качестве глобальных контентмейкеров, например, создавая блоги на английском языке. Таким образом ограничения территориальные стираются. Или же блоги, где вообще не требуется озвучивания на каком-либо языке, достаточно красивой природы, пейзажей, подборок, футажей и всё такое. Развивается сегмент, растет инфлюенс-маркетинг. Был небольшой спад, мы его очень тяжело переживали в марте 2022 года, когда огромное количество больших рекламодателей, вроде Coca-Cola и Panasonic, начали уходить. Это существенно повлияло и на наши активности в том числе. Но потом, через год, всё перестроилось, более или менее все определились, и развитие пошло дальше. *принадлежат компании Meta, признанной террористической и экстремистской, запрещённой в РФ. – Ты упомянула о том, что в рамках регионов России проводится мониторинг. Как со стороны наша республика смотрится в плане позиционирования экономики, инвестиций, например, в сравнении с тем же братским Татарстаном? Ты сказала «вот эти проекты ведем, регионам помогаем» и так далее. А я что-то не вижу твоей деятельности в Республике Башкортостан. – У нас очень популярная республика не только в России, но и в мире, только это не та популярность, которую я хотела бы видеть. У нас каждый раз происходит такое, что Башкирию знают, но как-то всегда в негативном контексте – экологическом, протестном, общественно-политическом. Я всё-таки стараюсь создавать более позитивную повестку, не всегда это получается. Но ты же не можешь рассказывать про приоритетные инвестиционные проекты, когда в команде главы региона по очереди уголовные дела возникают. Конечно, фокус внимания в эту сторону. Ты не можешь рассказывать про какой-то проект с Сибайским карьером и переработкой отвалов и хвостов, когда происходят события в Баймаке. Всегда общественно-политическая повестка резко перебивает любую хорошую, экономическую повестку, к сожалению, для меня. У нас очень много всего происходит хорошего, но за счёт того, что плохое более видимо, а плохое происходит в силу неумения первого лица региона правильно коммуницировать с людьми. Это большая проблема в течение пяти лет, мы встречались в самом начале пятилетки, обсуждали это, и вот сейчас тоже. – Ты говоришь про инвестиционные проекты, которые важны для каждого региона, для России самой, которые заявлены были еще изначально президентом. Но одно дело – отчётность региона, но мы-то не видим какого-то выхлопа. Какова оценка реализации национальных или приоритетных инвестиционных проектов в нашей республике? – То, чем я занимаюсь – это перечень приоритетных национальных проектов. Он есть в каждом регионе. В Башкортостане порядка 400 проектов. Одна часть из них уже реализована, другая – находится в процессе реализации. Моя задача – это пообщаться с руководителями предприятий, что дало им включение в перечень. Здесь тоже не всегда есть позитивная повестка, потому что, оказывается, даже у приоритетных проектов, у тех, которые считаются самыми важными и в государстве, и в республике, есть такие моменты, когда им не выделяют землю, у них просят деньги за это содействие. Очень много таких аспектов – где-то не встречаются профильные министерства, там, где должны встречаться, где-то не то, что не оказывают помощь, а главное, чтобы не мешали. Часто бывает такая ситуация, когда о проекте знают за пределами региона, а в регионе не знают. Или, допустим, когда предприниматель-инвестор сходил на инвестиционный час с главой региона, и после этого ничего не произошло. И он не может об этом нигде рассказать. Потому что как бы инвестиционный час был? Был! Что-то произошло после этого? Нет! Профильное министерство связало что было? Нет, такого не было! Вот это есть проблематика. – А ты можешь назвать примеры, чтобы не навредить, скажем, участнику такого проекта? – В прошлом году у нас было три проекта, которые стали участниками «Приоритетных проектов России» из Башкортостана. Это была компания «Башуралтехсервис». Она разработала интеллектуальную систему постоянного регулирования тепла. Что это означает? Ты, допустим, внедряешь ее в детский садик, школу или образовательное учреждение и сокращаешь затраты на тепло только за счёт того, что у тебя интеллектуальная система вовремя убавляет или прибавляет тепло. Это миллионы экономии бюджетных средств. Компания выиграла грант от фонда Бортника на реализацию. То есть о них знают вокруг, но внутри… Я с Аланом Викторовичем Марзаевым на одном из мероприятий разговаривала. Говорю: «А как так участники нашего проекта из Башкортостана известны за пределами региона, а в регионе говорят, что ничего не происходит?» Он: «Да, приходите ко мне». Спрашиваю: «Вот у вас профильный вице-премьер так отозвался». Он говорит: «Женя, так мы встречались, он даже не вспомнил, что мы у него были, когда разговаривал с вами». Есть ещё проект «Башкирские пасеки +» – это «Башкирский мёд». Я спрашивала, помогает ли регион в реализации этого проекта, всё-таки это пчеловодство, да и бренд республики. Оказалось, что делается всё вопреки, и другие регионы постоянно переманивают наши приоритетные проекты к себе. А приоритетные проекты всё-таки хотят быть на своей земле и развиваться. Даже в условиях, когда «вопреки», есть кластер радиоэлектронной промышленности, НПП «Полигон». Здесь очень интересно сложилась ситуация: проект в перечне приоритетных в течение четырех лет, но у него просят деньги за участок, который должен был быть выделен, и просят дополнительно оплатить. Мы много об этом писали, я была на профильных совещаниях. Сейчас, честно говоря, уже пару месяцев не знаю, как развивается эта история. Я к тому, что даже то, что, казалось бы, должно иметь зелёный свет, те, кем стоило бы гордиться, те, кто создают капитал, деньги, ресурсы, налоги, на которые, собственно, и существуют все чиновники, не получают ни поддержки, ни помощи. Вот это отличает Башкортостан. В Татарстане очень проактивная позиция, там сами обращаются к нам. То есть здесь мы каждый раз просим что-то, и нам дают по запросу. В других регионах нам просить ничего не надо, они понимают, что мы освещаем, показываем проблематику, которую нужно исправить, чтобы это было лучше. Московская область – очень проактивный регион. Там, конечно, на порядок больше проектов, но это и понятно. – Евгения, сейчас ты сосредоточилась на экономике, тем не менее, ранее ты работала во внутренней политике, знаешь все процессы в республике и людей. Но при этом у тебя относительно сейчас сторонний взгляд. Как ты видишь последние громкие события в нашей республике? Допустим, то, что случилось в Баймаке, процесс над Алсыновым**, к примеру. Со стороны как это смотрится, и как ты это понимаешь? – События в Баймаке – это естественное следствие неумения вести диалог с людьми, которое отмечалось у Радия Хабирова с самого начала его срока в Республике Башкортостан. И часто это неумение слушать, а ещё зачем-то оскорблять людей. Этой ситуации можно было бы избежать в своё время, просто всех послушав, прислушавшись к вопросам экологической тематики. Потому что, реально, золотодобытчики вредят земле. Доказано и следственным комитетом, и прокуратурой. Многомиллиардный ущерб уже доказан, есть два уголовных дела, отозваны лицензии. Вот это игнорирование, постоянное замалчивание, оскорбление, обвинение тех людей, которые говорят о проблемах. То есть, если ты говоришь о проблемах, значит, ты какой-нибудь экстремист или экскремент, если мы будем цитировать другого члена команды Хабирова. Кстати, я написала большой пост про уголовные дела команды Хабирова. **Фаиль Алсынов (Алчинов) внесен в список террористов и экстремистов – Я хотел спросить тебя, кстати: когда всё-таки количество перейдёт в качество? – Оно в любом случае перейдет. Вопрос только в том, что считать качеством. Потому что, если качество – это несогласование второго срока и отставка главы региона, то, конечно, перейдёт. Потому что невозможно не обращать внимание обычным жителям республики и компетентным органам, и людям, принимающим решение на федеральном уровне, на то количество уголовных дел, которое сейчас есть. Хотя мне в комментариях пишут, что уголовные дела – это ведь хорошо, значит органы работают. Я говорю, что да, это хорошо, что органы работают, но вопрос – а основание-то кто им даёт для такой работы? Не заставляют же подписывать акты приемки очистных сооружений, которых не существует, только для того, чтобы органы хорошо работали. И я считаю, что события в Баймаке, в том числе, произошли из-за того, что долго игнорировалась экономическая, коррупционная и экологическая части всех этих процессов. А это напрямую влияет на жизнь тех людей. Я тоже об этом писала, что Зауралье – это электоральная база, это опора, это те люди, которые Хабирова поддержали. Я провела шесть часов на сайте ЦИК РБ и РФ для того, чтобы посмотреть все проценты по районам, все проценты голосования в 2019 году. За Хабирова было 82,02%, и все районы Зауралья, включая Сибай, дали выше этой цифры, за исключением одного района. То есть это люди, которые изначально восприняли Радия Хабирова, как своего. Оказался – свой, да не свой. Я внимательно наблюдала за этой ситуацией. Честно говоря, сначала не могла поверить в то, что именно глава региона сам написал вот это письмо, сам подписал. Когда первый раз услышала, думаю, мне нужно найти источник, потому что это было уже совсем. Действительно – подпись стоит. Какой период был выбран, совершенно непонятно. Если мы посмотрим регионы в общей картине Федерации, то везде как бы относительно тихо. И тут Башкортостан во всех мировых СМИ. «Баймак» выговаривают даже те, кто до этого не знал, где он находится в принципе, и слово «Башкортостан». Это не та слава, которую я хотела бы для своей Родины. – Кстати, про СМИ, в том числе зарубежные. Мне показалось, что стилистика у всех одинаковая. Они реально говорят про каких-то сепаратистов, экстремистов и прочее. Для них выгодно, как зарубежным грантоедам, так и Хабирову, стращать Москву этим. И ты веришь, что в нашей республике вдруг, откуда ни возьмись, появились сотни, тысячи, чуть ли не десятки тысяч экстремистов, сепаратистов, страшных националистов. И все они раз – и резко собрались в Баймаке. – Я читала твой пост, и абсолютно согласна, что и Габбасов***, признанный иногагентом и экстремистом, и террористом, и Хабиров методологически, стилистически, понятийно льют воду на одну и ту же мельницу. Притом, каждый со своими. У каждого есть свои интересы, но только это очень глупо, на мой взгляд. Хабиров, вероятно, думал, что, если он противопоставит себя угрозе в виде каких-то людей, это будет оценено Федеральным центром. То есть он решил идти не путем вхождения в рейтинги. Кстати, если про республику говорить, она провалилась в рейтинге исполнения национальных проектов. А это очень важный для губернаторов показатель. Транспортная реформа не удалась. Притом, еще момент – когда люди пытаются втиснуться в автобус, а чиновники на следующий день выходят и говорят: «Да нет никаких проблем. О чём вы нам здесь говорите?» А люди опять с утра штурмуют эти автобусы. Аналитики же собирают это все постоянно. С этой точки зрения, два, казалось бы, разных человека выполняют одно и то же. То есть одному нужно показать свою значимость и сопричастность к процессам, происходящим в регионе. Другому нужно показать свою значимость и противодействие процессам, происходящим в регионе. Хотя у республики неплохой экономический потенциал, несмотря ни на что, как бы с ним не боролись власти. Всё вопреки как бы делается. ***Руслан Габбасов внесен в списки террористов и экстремистов, признан иноагентом – Мы сегодня вспоминали с тобой о том, что когда мы несколько лет назад беседовали, обсуждали то, что Хабиров категорически не умеет общаться с населением. Тогда же мы с тобой говорили, что ему категорически не везёт с пиарщиками. Один, иноагент Мурзагулов****, убежал. Другая, Прочаковская, сейчас сидит под арестом. Что изменилось? Стало хуже? ****Ростислав Мурзагулов признан иноагентом – Мне кажется, что не в пиарщиках было дело. Их нет, а личность остается с ее коммуникативным кодом. Я вспоминаю ситуацию с Рифом Габитовым, и насколько можно было по-разному в этой ситуации поступить. Я имею в виду, как отреагировал Хабиров на предложение почтить минутой молчания память человека, который погиб в результате задержания. Если ты в нормальном, адекватном состоянии находишься, скажешь: «Да, я ценю, что так заботитесь о своих земляках. Я считаю, что здесь не самое удобное и лучшее время для того, чтобы почтить память, но я уважаю то, что вы сейчас об этом сказали». Что было сказано вместо этого?! Досталось и мёртвым, и живым. То есть, здесь не было никаких пиарщиков, здесь мы видим прямую реакцию главы региона. Я тогда, честно говоря, прямо была возмущена, что человек позволил себе так высказаться в отношении человека, который, во-первых, старше, во-вторых, который внёс большой вклад в культуру. Все это было так некрасиво. БСТ показали это отрывками. Я послушала потом интервью у вас на канале, Риф Габитов говорил о том, что он тоже послушал БСТ, как это выдернуто из контекста, и будто он ни с того ни с сего высказал это предложение. – Сейчас объясним нашим читателям. Я тоже, когда обсудил этот момент с Рифом Габитовым, был шокирован. Оказалось, что там был целый подтекст, и что на самом-то деле никакой провокации и грубости не было. На самом деле был органичный вопрос. – Там подводка была серьёзная. Я к тому, что из этой ситуации любой адекватный человек, даже не руководитель региона, вышел бы совершенно иначе. Он точно не стал бы нападать с оскорблениями. Это было совсем нехорошо, и это не единственный такой случай, мы за эти годы можем много таких случаев вспомнить. Дудь*****, тоже признанный иноагентом, когда-то всем задавал вопрос: «А если вы окажетесь перед Путиным, о чём его спросите?» Я хочу перефразировать. Оказавшись перед Хабировым, я ему задам только один вопрос. Спрошу: «Почему, Радий Фаритович, вы так не любите людей? Зачем вы оскорбляете, вместо того, чтобы просто послушать?» Мне это по-человечески непонятно и неясно. Ведь большинство проблем, которые есть в регионе, могли бы быть устранены просто тем, что человек бы выслушал спокойно, а потом принял нормальное решение. Почему эта опция отсутствует? Наверное, в силу персоналии и биографии развития персоналии. *****Юрий Дудь признан иноагентом – Здесь я с тобой, Евгения, не соглашусь. Я бы задал совершенно иные вопросы, потому что понимаю, что этот вопрос и другие, касающиеся внутренней человеческой или другой, общей политики, задавать бесполезно. Кстати, тот же Мурзагулов убежал, Аббас Галлямов****** уехал уже давно. Ты как-то упоминала, что работала с ним. Еще будучи чиновником в республике, он особо не скрывал, что будущее своих детей в России не видит. Я на них смотрю и наблюдаю. Это, в принципе, вчерашняя, так называемая, управленческая элита. Неужели вся правящая элита, даже нынешняя, действующая, такая? ******Аббас Галлямов признан иноагентом – Нет, она точно не такая. Аббас Радикович, признанный иноагентом, помимо всего прочего, – человек широкой эрудиции и огромного кругозора. Это реально умнейший человек. Мне довелось с ним поработать, и я знаю уровень его профессиональной компетенции. С точки зрения профессионала, безмерно уважаю, действительно, он очень умен. Я не могу сказать того же самого о Ростиславе Мурзагулове***. Я с ним работала три дня, потом его уволили из-за слухов о возбуждении уголовного дела. Какие сейчас люди, могу судить по их делам. Вероятнее всего, это люди профессиональные. Не все из них. Но почему-то они не могут донести своё несогласие. Что отличает хорошего сотрудника от плохого для руководителя региона? Если ты видишь, что твой руководитель региона делает фатальную ошибку, допустим, подписывает какое-то обращение в какие-нибудь следственные органы своим именем в такой период, когда нужно другие вещи делать, ты ему скажешь. Если ты, например, Алексей Дербеко, руководитель управления внутренней политики, ты ему скажешь: «Радий Фаритович, так делать нельзя, не делайте сейчас так». А если ты этого не говоришь, ты либо это не знаешь, либо не можешь. Если не можешь, это означает, что Хабиров не только людей внешних не слушает, но и своих внутренних. Почему он их не слушает, мне непонятно. Зачем ты набрал людей, которых ты не слушаешь и не уважаешь, тоже неясно. Почему не уважает? Помните самый первый момент, когда лично я поняла, что нас будет ожидать в течение этих пяти лет – это была оперативка, где досталось очень сильно Кирееву? Был такой у нас министр по ЖКХ. Я тогда увидела, как Хабиров публично унижает на глазах у других министров своего же министра, и тогда поняла две вещи. Первое – эта стилистика будет и дальше, и не только в отношении министров. Второе – очень многие важные вещи будут саботировать, потому что невозможно делать от души хорошо вещи, когда ты находишься под таким прессингом и с таким отношением к себе. Да, ты можешь сымитировать, что ты что-то делаешь, но не будешь душевно вовлечен в эти процессы. Опять же, на этом примере за эту пятилетку увидела, как важны для руководителя региона именно коммуникативные навыки. Я даже раньше не думала об этом. Мне казалось, что очень важно, чтобы человек разбирался в экономике, в политике, знал какие-то подводные течения, надводные. А оказалось, что очень важно, какой ты сам человек и как ты общаешься с людьми. Мне очень было обидно за Сибай, за Зауралье. Потому что раньше, когда показывали на БСТ, что Хабиров приезжает, бабушки говорили: «Вот наш, наш», и ему слова добрые по-башкирски говорят. Меня покоробило, когда человек, которого считали своим, каким-то родным, к которому по-хорошему, по-теплому, по-доброму относились, ответил вот так – 72 дела по статье 212 за массовые беспорядки. При этом, это те люди, которые составили основу поддержки. Уфа ведь не так поддерживала, его поддержало Зауралье, а он им – наотмашь. Это какой-то очень сложный личностный путь, чтобы предать свою землю и свой народ – вот так. Хотя ты обладаешь таким количеством ресурсов, можешь столько всего создать, организовать такое сплочение людей, каждому найти место, применение его талантам, сделать какие-то кадровые лифты, конкурсы. Все может совершенно по-другому развиваться, база-то хорошая. Но ты как будто поставил себе задачу создавать максимальный треш каждую неделю. – Как бы пафосно и грубо ни звучало, но ведь фраза «палачом своего собственного рода не будьте» работает в данной ситуации? – Смотрела это интервью, оно у меня вызвало сострадание. Я не жестокий человек, сама по натуре очень добрый, мягкий, открытый, никого не обзываю. Отмечу, все эти пять лет я никогда не переходила на личности, предлагала решения, обсуждала поступки. А здесь это эмоциональное высказывание. – Я говорю о том, что люди так ощущают. – Оно так и ощущается, это понятно. Когда отца в многодетной семье забирают в СИЗО… Хотя, если разобраться, у нас ведь не запрещено приходить на заседания судов, ждать около судов. Хочу вот к чему привлечь внимание – мало говорится об этом аспекте, но я хочу акцентировать внимание на том, как Кремль начал отрабатывать эту повестку. Первым сказал Песков: «Я не считаю это массовыми беспорядками, успокойтесь, хватит, не разжигайте дальше. Далее была встреча Путина с многодетными семьями, и подобрали многонациональную семью из Рощинского. И президент постоянно подчеркивал, что Башкирия так важна, нужна, и в открытии там кампуса принял участие. То есть он подчёркивает значимость. Внутренняя политика федеральная пытается позитивную повестку создать, но даже ей не перекрыть весь треш, который отсюда исходит благодаря главе региона. – Тот же иноагент Мурзагулов**** из-за границы сейчас последними словами своего бывшего патрона ругает. Но, говоря по факту, ничего он на самом деле не рассказывает о том, что у них творится, о каких-то коррупционных проявлениях. Одно дело – последними словами обругать, другое – раскрыть внутренние секреты, которые на что-то могут повлиять. Этого нет. Как ты оцениваешь версию о том, что отъезд Мурзагулова**** – это некая игра? Кто-то вообще говорит, что он там, за рубежом, находится чуть ли не по заданию Хабирова, и является коммуникативным мостиком с западными элитами. – Если честно, в течение двух лет вообще никак не слежу за Ростиславом****. После того, как он очень проявился нехорошо, как человек, здесь, и по отношению ко мне, когда были какие-то попытки лишения работы и другое. Вот поэтому я ничего не могу сказать по тому, как он себя сейчас ведёт. Но я вот о чём думала, что Рустэм Закиевич в этом смысле был более везучим, что ли, человеком. Потому что ни один человек, который работал в его команде, никогда публично ничего плохого не сказал. Тот же Аббас Галямов******. А знаете, почему так получалось? Потому что Хамитов всегда с уважением к людям относился. Я даже представить себе не могу ситуацию, когда Рустэм Закиевич берет, и на кого-то там кричит – это омерзительно. Отношение было другое. У меня в кэше сохранился профиль Прочаковской. Когда было сообщение о её заключении под стражу, у нее было 9 тысяч с чем-то друзей. Зашла в этот раз, обновила и у меня изменилась циферка количества друзей – 8 тысяч с чем-то. То есть человек месяц не просидел в СИЗО, ещё нет решения суда, а уже вот эти люди-флюгеры человека исключили. Я в первые же дни писала, как начали зачищать общие фотографии. Это я к тому, что как только станет известно, что Хабиров не идёт на второй срок, ещё какое-нибудь уголовное дело в его команде или что приходит гораздо более сильный руководитель сюда в регион, ты увидишь, как начнутся метания. Тут уже нужно будет не три раза переобуваться, как некоторые у нас умеют. Они скажут: «Да мы всегда, изнутри системы вообще старались, только и делали чтобы…» Ну из того, что ты мне рассказываешь, Ростислав**** действует в этой же самой логике. То есть он якобы старался внутри системы быть оплотом либеральных ценностей. И все так будут говорить. Вот увидишь. Я не понимаю, как можно, если ты уже взрослый человек, тебе 60 лет скоро будет, много в своей жизни видел, прекрасно понимаешь, что эти люди не любят тебя, они тебя терпят потому, что ты их руководитель, они связаны с тобой наличием своих материальных благ, да и своего социального статуса. Но ты же прекрасно понимаешь, что как только ты чуть-чуть ниже будешь в социальном статусе – и у тебя вот этого окружения нет, этих же самых людей, которые сейчас тебе с хэштегами поют дифирамбы. Это очень печально в данном случае. У меня просыпается огромное сострадание, потому что если ты пять лет что-то делал, а тебе добрые слова пишут только боты, а люди шлют проклятья, причем люди с твоей земли. – Это не любовь, даже не презрение, это уже ненависть. – Мы же работаем с пресс-службами всех губернаторов. Понятно, что мое внимание к Башкортостану больше, потому что это моя Родина. Я смотрю на всех губернаторов, но вот так, чтобы был такой трэш, ужас, и чтобы прямо вот с такой ненавистью, такого нигде больше нет. Баймак стал точкой невозврата. Наверное, тогда люди поняли, что воспринимать Хабирова как своего больше не будут. Раньше же ведь что было важно? Чтобы человек был именно башкир. Значит, он будет защищать своих. А тут как бы показали, что это вообще не факт. Мне, например, лично всегда было без разницы, какая нация. Я всегда смотрела на то, какой человек, и какой он именно в своих проявлениях, в делах, не только на словах. – Как ты считаешь, всё-таки, каковы шансы Хабирова на второй срок? Потому что я, например, не верю в это, потому что не могут сидеть в Москве настолько глупые люди, которые будут создавать себе проблемы на следующие пять лет. – Здесь нужно чуть-чуть перейти на логику принятия решений федеральным центром. Это для нас Хабиров – какой-то крупный руководитель. Для федерального центра таких руководителей больше 80, и легко перетасовать, и сделать так, чтобы не спускались на тормоза уголовные дела в пресловутой «папочке», которые есть на всех. Может случиться так, что специально продолжат его срок для того, чтобы он набрал максимум негатива, чтобы потом его убрать и сказать: «Смотрите, мы же всё делаем для очищения системы». Я бы на месте Хабирова ни в коем случае не соглашалась на второй срок. Не только потому, что я хочу. Я, по-моему, все пять лет говорю про необходимость досрочной отставки, в этом очень последовательна. Сейчас хочу с его стороны посмотреть на это. Вот были пять лет. Сейчас на этом пике можно попытаться уйти на федеральное повышение. То есть, если выборы будут сделаны правильно, то оснований сильно его критиковать у федерального центра не будет. Ему могут вполне предложить уход куда-то наверх. На это предложение нужно соглашаться. Почему я говорю предложат – потому что у нас выборы 8 сентября. Об этом что-то никто не говорит, но я об этом много пишу, и хочется здесь об этом дополнительно сказать. У нас сейчас избирательная система сконструирована так, что, если мы завтра с тобой захотим баллотироваться, мы не пройдем. Знаешь, почему? Потому, что нам необходимо будет с тобой собрать 48 подписей из 63 муниципальных, сельских и других районов. Они должны быть все преимущественно из Единой России. Если у них нет приказа подписывать, ни один человек извне никогда не пройдёт. Система сконструирована так, что её можно сейчас в нынешних обстоятельствах поменять только представлением другого кандидата. Опять же, это делает Федеральный центр. Я думаю, что это, скорее всего, будет происходить так. Через условно несколько недель пройдут выборы, неожиданностей там не будет. Апрель-начало мая – это единственное время, когда Хабирова можно отправить на повышение, назовём это так, а не в тюрьму. Почему именно этот период? Потому, что у того, кто будет назначен на место и.о., должен быть определённый зазор по времени. Если мы не увидим смену в апреле, значит, ее не будет. Но я могу сказать, что сейчас эти движения идут, они очень серьёзные, а самые большие группы влияний ещё не начали свою деятельность, но они выходят на связь. Я много пишу аналитики непубличной и понимаю, что это будет напряженное время. На месте Хабирова я бы приняла предложение ухода. – Скажем проще, следующий срок никак не спасает его от спецборта с мешком на голове. – Ну ты жестко что-то. Зачем тебе спецборт, у нас еще ресурсы багажника не исчерпаны. Я все-таки про то, что надо здраво оценить. Есть много вещей, которые удалось сделать, в том числе по строительству, вопросы с дольщиками. Нельзя сказать, что всё однозначно плохо. Есть то, что получилось и абсолютно не получилось. Сразу пошло разделение на своих, которые приближённые, и всех остальных. В этих всех остальных за бортом остался народ – вот это уже не изменить. Если будет второй срок, это будет просто усугубляться, и в конце концов наступит конфликт. Все элитные группы объединятся, они уже и сейчас объединились. Есть Хабиров, есть немножечко людей, немножечко завязанных за счёт денег и должностей, всё остальное – безбрежный океан народа, который: «Уходите уже, уходите». В такой ситуации нужно не пережимать, всё оценить, если там хоть какие-то аналитики остались, и уходить. Это даже для жизни полезно.
