За покалеченного ребенка прикрыться бумажками не получится
Как обстоят дела с происшествием с 5-летней девочкой Адель?
Редакция: в субботу, 15 июля, девочка сломала руку после столкновения с более взрослым и крупным мальчиком, который наскочил на нее. Перелом со смещением, кость торчала из-под кожи. Потребовалась серьезная операция с помещением в кость титановых конструкций. У девочки возможна потеря чувствительности руки ввиду обрыва нервов. Консилиум врачей будет решать, как дальше проводить лечение.
Есть лицо, непосредственно причинившее вред здоровью – налетевший на девочку мальчик. Будем надеяться, что он сделал это случайно. В любом случае, за его действия отвечают его родители. Потому что нормально воспитанный ребенок – видно, что он уже немаленький – должен понимать, как себя вести.
Пропорцию вины и ответственности между администрацией батутного парка и родителями того мальчика, думаю, будут устанавливать следственные органы в ходе проведения доследственной проверки.
Однако здесь еще вопрос в том, как эта администрация повела себя в данной ситуации.
А что они сделали?
Ничего. Мама пострадавшей девочки разговаривала с представителями батутного парка в Москве. Ей сказали, буквально, что отвечать они ни за что не будут, у них, мол, все сертифицировано – и посоветовали разбираться с родителями того мальчика. Контакты родителей при этом они не дали, странным образом сославшись на сохранность персональных данных.
Так кто отвечать-то должен за случившееся?
Правила для подобного развлекательного центра аналогичны правилам, скажем, установленным для школ, детских садов. С момента передачи им ребенка они полностью обеспечивают его безопасность. Подсовывать могут любые бумажки подписать. Но если эти бумажки не предусмотрены или противоречат действующему законодательству, например, закону о защите прав потребителя, можно хоть сто таких бумажек подписать – с юридической точки зрения они ничтожны.
Есть закон и есть вред, причиненный ребенку. Такими бумажками прикрыться не получится.
А как быть с тезисом «это ведь всего лишь дети, они бегают и иногда ударяются»?
А инструкторы на что, которые должны следить за всем этим? А у них, со слов матери девочки, инструкторы там несовершеннолетние. Это не нарушение, по закону можно их привлекать к работе. Но только они ведь – опять, со слов матери девочки – все время в телефонах своих. То есть должного контроля за обеспечением безопасности детей, вероятно, не было.
Следственный комитет и прокуратура должны отреагировать?
Они даже без заявления – по факту происшествия должны отреагировать. Из больницы информация тут же должна была быть передана в правоохранительные органы о травме ребенка. И в этой связи очень важна работа журналистов – «четвертой власти», потому что вы как раз и делаете публичным то, что многие предпочли бы скрыть.
Совет тем, кто столкнулся с аналогичной проблемой в некоем развлекательном учреждении, например, сильно поцарапался – что делать?
Сразу фиксировать любой вред здоровью в медицинском учреждении, в травмпункте: что и где произошло. Даже незначительный вред: последствия для здоровья могут быть отложенными и проявиться гораздо позднее, когда, казалось, вы выздоровели.
И еще. Ходить надо в те развлекательные центры, которые на этом специализируются, а не в торговые центры, где такие развлечения ставят в какой-то закуток «между прочим».
Как складывается судьба Тихона Степаненко? Нашли? Идут поиски? Когда он вернется к матери? Или так правоохранители до сих пор ничего и не делают?
Не могу согласиться с тем, что они ничего не делали. Они делали – решали вопрос территориальной подследственности.
То есть, другими словами, спихивали с себя ответственность?
Как в фильме «Улицы разбитых фонарей»: шапка на какой улице? А, нет, это не наш район.
«Мост» еще, где труп пополам на границе лежал, – половина тела в Дании, половина в Швеции.
Совершенно верно. Решали вопрос, кто должен проводить проверку, где ребенка истязали.
Что сейчас?
По факту истязаний проводится проверка. Также инициирована судебная процедура лишения отца ребенка родительских прав. Большего в интересах ребенка пока сказать не могу. Отец ребенка, к сведению, уже был ранее судим за непредумышленное убийство, отбывал реальное лишение свободы.
Отец ребенка уже лишал человека жизни?
Да.
«Закон о домашнем насилии и охранные ордера – а кто исполнять будет?»
Почему система так работает? У похитителя ребенка такое прошлое, но полицейских это не смущает.
А что далеко ходить: убийство Дины Махияновой в Белорецке, которую бывший муж преследовал и в итоге убил. Сколько там заявлений было? В итоге что – убийцу посадили, полицейским, которые ее заявления спихивали, избрали меру пресечения. Но ведь женщину уже не вернуть.
Так почему так происходит?
У нас любят сравнивать с тем, как в других странах. Я считаю, корректнее сравнивать с тем, как было раньше. Советские времена были неоднозначные, но была система контроля. Лица, освободившиеся из мест лишения свободы – а надо понимать, что у них будет рецидив с вероятностью процентов 90 – эти лица были под строгим контролем.
У нас сейчас такой контроль тоже есть, но он формальный. У нас полностью разрушена система работы участковых уполномоченных полиции, система эта практически не работает. Участковый должен знать каждую семью на своем участке, в которой могут быть какие-то сложности. Эти семьи участковый должен регулярно обходить. Сейчас вместо этого участковый заполняет массу бумажных форм.
То же самое касается полиции: их работа в значительной степени формализована. Поэтому не расследованием уголовных дел они занимаются, а сдачей отчетов.
И что делать?
Чтобы все это перестроить, необходимо изменить всю систему работы. И решаться это должно не столько на федеральном уровне, сколько на местах. Вы удивитесь, возможно, но законы у нас нормальные – их надо только соблюдать. Уголовно-процессуальный кодекс надо соблюдать. Все зависит в конечном итоге от конкретных людей, от конкретных руководителей конкретных отделений полиции. Вот сейчас у нас поменялось руководство подразделений, и мы видим позитивные изменения.
И хотим надеяться на лучшее. И, все-таки, хотелось бы обратиться к сотрудникам полиции и их руководству. Пожалуйста, замечайте людей, простых людей. Я понимаю, что есть профессиональная деформация в любой профессии, работа превращается в конвейер. Но не забывайте – вы с людьми работаете, которые приходят к вам со своими настоящими бедами и трагедиями. И если говорят: «Убивают!», – надо как минимум отправить наряд.
Самое страшное – то, что происходит в семьях, домашнее насилие. Но и полицейских можно понять. Сегодня женщина пишет заявление на мужа, а завтра его забирает. Ее же не заставляют это заявление забрать, она сама это делает. И в очень многих случаях.
Ну, пока мы не восстановили советскую систему контроля мужей-уголовников, может быть, пора уже принять закон о профилактике домашнего насилия?
А будет ли он исполняться?
Ну вот охранные ордера – это же работающая тема.
У нас решения судов не исполняются – кто же будет контролировать исполнение этих охранных ордеров?
Посадить несколько нарушителей и абьюзеров на 30 суток, показать это все по телевизору, и неповадно другим будет.
Куда сажать? Вы в курсе, что та же Колгуевская у нас переполнена? Всех пересажать не получится.
И что делать-то? Как спасать женщин и детей, которых истязают домашние насильники?
Работать эффективно. Система должна быть изменена, начиная с мест, с земли, с районных отделов, с участковых.
«Спрут» существует
Не можем пройти мимо темы нападения на журналистку Елену Милашину и адвоката Александра Немова. Вопрос безопасности адвоката в России актуален?
Конечно. Все бывает: и угрозы, и порча имущества. Вопиющий случай адвоката Дианы Ципиновой, оправдательный приговор вынесен. Дело было в одном из кавказских регионов. Она пришла в РОВД к своему подзащитному, у нее был ордер, все было в порядке с документами. Ее не пускали, обходились с ней грубо. А потом состряпали на нее материал о том, что она, женщина, якобы избила полицейских, мужчин. Сейчас, после оправдания, уже можно говорить: дело было сфабриковано.
Цирк какой-то.
Это не цирк, это судьба человека. У нас адвокаты не сильно защищены. У адвокатов есть права, процессуально адвокат – это спецсубъект. То есть в отношении адвоката правоохранительные органы не могут совершать какие-то действия без прохождения определенных процедур. Однако в плане противостояния угрозе физического насилия адвокаты никак не защищены.
Это давняя проблема. Президент адвокатской палаты Башкирии выдвинул законопроект об установлении уголовной ответственности за воспрепятствование законной профессиональной деятельности адвокатов.
Препятствия от чиновников или правоохранительных структур – это понятно. Но есть ли угрозы от противной стороны в сложном гражданском или уголовном деле? «Крыша» не наезжает?
Ну, крыша у нас осталась только «красная». Если кто-то угрожает, это, опять-таки, скорее всего, сотрудники полиции – бывшие или действующие сотрудники правоохранительных структур, которые срослись с криминалом. Этот «спрут» есть, проблема существует, и она всегда упирается в тех же самых сотрудников полиции.
Поэтому должны быть правовые гарантии обеспечения безопасности профессиональной адвокатской деятельности. И нарушение этих гарантий должно караться уголовной ответственностью. В нынешних условиях проблема есть, и ее скорейшее решение назрело.
Кого адвокат не будет защищать?
Есть адвокатская этика: не защищать друга, знакомого, родственника. Это даже не конфликт интересов, адвокату в итоге может понадобиться самому защита от своего доверителя. А по уголовным статьям, во-первых, адвокаты специализируются на определенных направлениях. Кто-то специализируется на административных делах, кто-то – на 228-й статье (распространение наркотиков, прим.). Есть и личные убеждения, личные нравственные ограничители, в соответствии с которыми адвокат может отказаться от того или иного дела.
- Сломанная кость торчала из-под кожи, девочка орала от ужаса: чем закончился поход в развлекательный центр уфимской семьи.
- После наших публикаций, наконец, завели уголовное дело о похищении ребенка.
- В Башкирии суд продлил арест бывшего мужа чиновницы Дины Махияновой, которую он убил.
