Семь месяцев на Украине Россия ведет специальную военную операцию. С объявлением частичной мобилизации туда направляется все больше людей. Но есть те, кто еще в 2014 году добровольцами отправился в зону боевых действий. С одним из них, 41-летним уроженцем Уфы, недавно вернувшимся в родной город на короткую побывку, мы встретились и поговорили, попросили дать несколько советов мобилизованным.
В 2014 году он поехал на Донбасс, по его словам, захотел увидеть, как развивается там ситуация, и принял одну из сторон. Здесь работал в управляющей организации. Вернулся в 2015 году и снова уехал, так как ему скинули фотографию с раскопок кавалерийцев 112-й дивизии им. Шаймуратова. Снова он оказался в эпицентре тех событий. По национальности наш герой – башкир. В Донбассе он нашел русскую жену, теперь у них двое детей, проживают они в Уфе.
Про чувство долга
– Откуда вы родом? Какая у вас семья?
– Мои родители родом из Кармаскалинского района. Отец был моряком, отслужил на Дальнем Востоке, во Владивостоке, приехал за мамой, женился и, собственно, появился я. До 11 или 12 лет жили мы на Дальнем Востоке, в Находке. Когда развалился Советский Союз, приехали уже обратно в Уфу. Ну и здесь окончил школу, потом колледж и пошел в университет.
– Почему вы решились поехать на Украину?
– В 2014 году попал туда, когда вот только началась там «движуха». Не знаю, двигало мною то, что было выше меня. Крым тогда присоединили. ДНР, ЛНР только образовались. И вот с 2014 года – на СВО. Так ничего не расскажешь, там просто надо побывать, если честно.
– Семью вы встретили в Донецке?
– Да. Встретил будущую супругу с дочкой. Теперь у нас семья, двое детей: старшей дочке – 15 лет, младшему сыну – 3 годика. Как-то так.
– То есть, СВО еще и счастье принесла?
– Да нет. Вчера, когда позвонили и сказали, что мне надо ехать обратно, у жены слезы текли – сидела и плакала. У нее первый муж умер, меня не хочет потерять.
– Получается, вы вернетесь на службу?
– Ну, кто-то же должен это делать. Кто-то должен Родину защищать. Помните слова из знаменитого фильма [«Есть такая профессия – Родину защищать»]?
– Большая ли разница между тем, что происходило в те года, в 2014-2015 гг. – между ВСУ и Украиной, с одной стороны, и двумя республиками, с другой, и тем, что происходит сейчас?
– Вообще большая разница, как небо и земля. По одной простой причине: тогда они еще не умели толком воевать. Сейчас их натаскали британские и польские инструкторы. Столько лет прошло, они выкопали столько! Чтоб вы понимали: дорога сделана под землю, и автомобили туда въезжают. Как их выбивать оттуда? Они минометами, артиллерией и теми же «Градами» (пускай у них их меньше) работают качественно. У нас в РФ одно артиллерийское училище, а у них – три. Это просто факт. Я просто там был, я видел это. Вот этими своими HIMARS’ами они работают четко, у них работает РЭБ (радиоэлектронная борьба), и из-за этого наши беспилотники не могут подняться выше 30 метров – глохнут. Они их либо забирают себе, либо они падают, и всё – не работают. Их беспилотники постоянно над нами висят, даже костер не разжечь.
– Другой вопрос. Какие вы испытываете чувства, вернувшись к мирной жизни?
– Усталость – это первое. Устал морально. Второе – страх. Боюсь, даже когда глушитель от машины щелкает. На меня жена смотрит, а я присаживаюсь и сижу, так боюсь. Нервов нет. Всего боюсь. Салютов – особенно, которые похожи на фосфор. А украинцы фосфор кидают, кто бы что ни говорил, и как бы ни отмазывалось их государство. Чтобы вы понимали: этот фосфор – он просто все прожигает. Поэтому такое чувство. Приехал домой, салюты не хочу, хочу сидеть дома с друзьями, и все. Но в том же Донецке проходят мимо девчонки, лет по 14-15, только прошел обстрел, а им вообще по фигу, они как шли, так и идут. Они уже привыкли. Это был 2015 год, они за год уже привыкли – это самое страшное.
Про мобилизацию
– У нас проходит частичная мобилизация. По различной информации, на Украину отправляют плохо обученных молодых людей. Это соответствует действительности?
– Я сегодня познакомился с человеком, зовут его Кирилл. У него воинская специальность – снайпер. Горит бешеным желанием. Я ответил на ваш вопрос? Они сами хотят, они сами туда рвутся.
– А те, что с тремя детьми, старше 40 лет. С ними что?
– Это вообще тупость какая-то. Да, у них есть военный опыт, вопросов нет. Но когда это было? Когда им было по 20 лет, а сейчас им по 40. Вот мой зять – служил, воевал в Чечне. Он сейчас какой? Вы его просто не видели. В документах написано все красиво: офигенный гранатометчик. Но только вы, если его увидите, подумаете – да ну его на фиг. У моего зятя тоже, кстати, три ребенка, три племянника моих родных. Куда его? На СВО? Лучше я вместо него пойду.
– Еще один болезненный вопрос, который волнует все наше общество. Вроде и президент четко высказывался, и военная прокуратура работала, и все же. Есть ли срочники на СВО?
– Нет. Вот за это могу сказать честно. Я не знаю, конечно, может, я не видел, но в моем подразделении ни одного. Все – только контрактники, и все – только добровольцы. То есть, контрактник на добровольной основе. Могу поклясться. Мы даже ходили и спрашивали молодых пацанов: срочники или контрактники? Все только контрактники, и это не мои слова, это они отвечают.
– То есть, матерей солдат-срочников можем успокоить, да?
– На эту тему – да. То есть, если он сам не подпишет контракт, его никто никуда не заберет. Он будет служить в части, в расположении, нести гарнизонную службу. Никого не заберут, нет такого. Я, по крайней мере, не видел. Сейчас объявили частичную мобилизацию. Что это подразумевает? Прежде всего, призыв людей, которые имеют опыт ведения боевых действий, отдельные ВУСы (военно-учетные специальности): снайперы, гранатометчики, пулеметчики, мехводы – их всех заберут.
– Из Башкирии ушли два добровольческих батальона. Они проходили боевое слаживание примерно в течение месяца. Боевое слаживание обещают и тем мобилизованным, которые сегодня уходят, но в реальности мы видим, что некоторых чуть ли не сразу отправляют в зону СВО. Это зависит от области, от части, от принимающего учебного центра и т. д. Когда вы заходили на Украину, боевое слаживание ваших подразделений как-то производилось? Все-таки люди могут надеяться, что их так или иначе обучат?
– Конечно. Минимум две недели идет боевое слаживание подразделений. Но вот на данный момент, прямо сейчас, не могу сказать. Полгода назад я мог сказать, что две недели идет слаживание подразделений, по группам разбирают, всех учат. Причем учат инструкторы. Меня научили медики в марте тому, как ранения обрабатывать, как правильно перевязку делать. Там столько всего, что не расскажешь за две минуты, и там реально много чему научили. Отвечая на твой вопрос – да. Во всяком случае, в тех частях, где я был, боевое слаживание проводится: учат медицине, учат даже еду готовить.
– У нас многие земляки сейчас стоят в очередях на границе с Казахстаном, а некоторые ее уже пересекли, что бы вы им сказали?
– Наши пацаны, сколько там их полегло, даже, извините за выражение, водку с кем пили. Кто-то должен за них отомстить, кто-то должен это сделать. Кто, кроме нас? Понятно, что это выражение десанта, но тем не менее. Месть за своих боевых товарищей – это одно. Тут есть и другое – из-за чего люди постоянно туда возвращаются. У меня в группе есть местные с Луганска, с Донецка. Самому молодому 22 года. Он с 14 лет на войне. Он ничего не умеет, у него не было детства как такового. Все, что он видел – это обстрелы, стрельба, хоронил своих друзей, вытаскивал раненых – все! Он ничего больше не умеет. 8 лет на войне. А знаете, сколько там таких? Ладно, мы вот взрослые уже. У нас уже психика немножко устоявшаяся. А у тех? Когда летит самолет, знаете, как страшно? Он не стреляет, просто мимо пролетает. Он летит над вашей головой, на высоте 100 метров, даже меньше, и ты не знаешь, что делать. А сколько там таких детей, над которыми эти самолеты пролетают, вертолеты? Слышали хоть раз, когда танк работает? Только недавно руку сломал, три недели назад. Я из блиндажа выбегаю, и туда прилетает снаряд, восемь человек – двухсотые [убитые]. Рядом лежат снаряды, они подрываются, и меня взрывной волной выкидывает – я прилетаю в окоп, и рука сломалась. У нас есть все, я ничего не говорю, у нас есть хорошие военные специалисты, они умеют все. Но единственная беда – их нет там, где надо. Я не знаю, где они. У нас столько ребят обученных, мы всему их обучили, столько лет наша Родина тратила деньги на обучение нашей армии.
Про подготовку
– Что бы вы посоветовали нынешним мобилизованным? К чему им более или менее готовиться?
– Аптечки с собой брать, жгутов больше. На одного человека надо хотя бы четыре жгута. Если не жгуты, то турникеты. Но турникеты, опять-таки, надо смотреть. Бинтов надо. Брать таблетки: лоперамид, активированный уголь обязательно, парацетамол, обычный анальгин; хотя он так себе, но аспирин точно надо. А еще новичкам посоветовал бы брать побольше теплых вещей. Потому что сейчас будут холода, и они там немножко не такие. Потому что влажность большая. Еще, как бы это ни было смешно, женские прокладки. Обычные женские прокладки, большой размер, и еще с крылышками, чтобы были. Потому что если снимаешь подстилку в обуви, прокладки кладешь, крылышками заворачиваешь, то ноги будут от этого сухие. Если у тебя сухие ноги, то не будет кашля, и не простынешь. Это я на полном серьезе говорю, не смеюсь. И еще. Если нет нормальных аптечек, купить тампоны женские, потому что при пулевом ранении просто [в рану] суешь, чтобы не вытекала кровь.
Кстати, забыл: армированный скотч, покупайте еще его обязательно. Тоже при ранении вместо жгута, перевязочных бинтов, хотя бы хоть чем-то перекрыть. Меня так научили в тактической медицине: есть два понятия. Бриллиантовые минуты и золотой час. Если ты за одну минуту не успел, если тяжелое ранение – он умрет. Золотой час – если же у него среднее ранение и, если ты не успел спасти – он умрет. Причем умрет не гипотетически, а в самом прямом смысле. Я еще хотел сказать, может быть, мои ответы могли показаться пессимистичными. Нет. Это просто лично мое мнение. Я считаю, что это правда, и нельзя этого бояться, этому надо смотреть в глаза. И надо уметь себя обеспечивать, чтобы были две пары обуви – это элементарно, казалось бы. Вот прошел дождь – все, обувь у тебя мокрая. Лег ты вечером спать, простыл. Если же у тебя две пары обуви – ты надел сухие и нормально пошел. То есть, просто нужно включить обычную логику.
– Уточню, просто многим интересен этот вопрос. Государство обеспечит, но нужно что-то еще докупить?
– Знаете, государство-то дает, но где-то какой-то прапорщик где-то что-то продал, где-то что-то заныкал. Когда вы будете стоять перед этим прапорщиком, который что-то украл, заныкал, что скажете? Он вам скажет: ты получил, иди отсюда. Поэтому лучше иметь свое. Лучше пусть будет у тебя в рюкзаке, и ты знаешь, что оно у тебя есть. Пришел, дополнительно что-то получил… Вопросов нет, потому что у тебя будут еще друзья, боевые товарищи, которым, если что, пригодится. То есть, должны давать все. Я не говорю за прапорщика, это чисто гипотетически. Даст? Слава богу – запас карман не жмет.
– Большой замах сделала Россия, когда начала эту операцию, с трех направлений, на большую страну. Сейчас мы пожинаем эти плоды. 1200 км – линия боевого соприкосновения, растянутые войска и, соответственно, противнику легко организовать контрнаступление. Нам, вот реально тяжело. Выдержим? Победим? И когда?
– Это вообще без вопросов. То, что победим – это вообще не обсуждается ни разу.
Читайте также
- В Уфе осудили молодого парня за неудавшуюся попытку уйти от службы- «Товара просто нет, либо ценник заоблачный»: в Башкирии не могут закупить зимние спальные мешки и обувь для мобилизованных
- «Красивые цифры» превыше всего? Мобилизация в Башкирии продолжается
