Бездействие и равнодушие чиновников различного уровня привело к смерти ребенка в интернате для детей-инвалидов. Приемная мать покойного мальчика намерена добиваться возбуждения уголовного дела, наказания всех виновных и готова ехать к Александру Бастрыкину. Но в этой многолетней истории виноваты не только сотрудники интерната. Желаем взглянуть в глаза несчастной героини этой истории министру семьи, труда и социальной защиты населения Ленаре Ивановой.
Любовь и боль
С Райсой Гайфуллиной я знаком около 10 лет. Будучи членом исполкома Всемирного Курултай башкир, видел добросовестный труд скромного заведующего сектором по работе с соотечественниками, проживающими за пределами РБ и РФ. Райса-апай никогда особо не делилась личной жизнью, и я даже не мог представить, какая благородная и тяжелая ноша лежит на ее плечах.
В феврале 2009 года в уфимском роддоме № 4 родился мальчик. Родная мама от него сразу отказалась по неизвестным причинам. Но в сердце Райсы оказалось достаточно тепла, чтобы не позволить мальчику расти сиротой. Его назвали Эрнестом, и он наполнил новым смыслом, теплом и любовью жизнь приемной мамы. Все было, как у всех, свои хлопоты и радости. Эрнест начал вовремя сидеть, вставать и есть с ложечки. Но постепенно появились тревожные симптомы, поэтому Эрнеста стали регулярно показывать неврологу. Примерно в годик малыш начал делать первые шаги и произносить первые слова. Но через месяц произошла беда, у ребенка случился приступ эпилепсии. Его срочно госпитализировали.
– Сейчас я не могу себе простить, что, будучи неопытной матерью, доверилась неврологу детской поликлиники № 2. Несмотря на явные признаки отставания, она убеждала меня, что в наше время это часто встречается, все пройдет со временем. Не было никакого глубокого обследования и лечения.
Последствия приступа оказались критическими. Малыш перестал говорить и ходить. Ходить, держась за ручку, он смог только к двум годам. В остальном развитие остановилось на уровне одного года.
С этого времени любовь и боль всегда будут сопровождать мать.
Хождение по мукам
С лета 2010 года маленький Эрнест становится постоянным пациентом Детского центра психоневрологии и эпилептологии в Уфе. Временами сохранять ему жизнь удавалось только через реанимацию. К двум с половиной годам Эрнест говорил только единичные простые слова, не видел и не осознавал препятствий и опасности, не мог есть и ходить в туалет.
Врачи центра смогли с трудом подобрать ему препараты, чтобы купировать приступы. И если дешевый «Депакин» еще можно было получать по бесплатным рецептам, то реально помогающий препарат «Кеппра» Райсе пришлось покупать самой.
На пособие по инвалидности невозможно не только покупать все необходимые препараты, невозможно вообще прожить. Нужно было выходить из декретного отпуска, но оставлять Эрнеста одного нельзя. Решение рвало душу, но пришлось устроить мальчика в Республиканский дом ребенка на улице Авроры и выходить на работу. Два раза в неделю мама навещала сына, приносила одежду и ортопедическую обувь, еду и кормила с ложки. Прогулки с сыном на улице создавали хоть какую-то иллюзию, что все будет хорошо.
Казалось бы, еще совсем недавно мама с сыном гуляла по парку
Райса не теряла надежду. Она изучала болезни, методы лечения, связывалась с клиниками. Откликнулись медицинские центры из Германии и Израиля. Начался отчаянный поиск денег. В первую очередь она обратилась за помощью к руководителям Всемирного курултая башкир и депутатам Госдумы РФ Марселю Юсупову и Салие Мурзабаевой. Но реальной помощи от них не получила.
– Тогда была внутренняя обида на них, я еще не знала какой удар мне нанесет другой председатель курултая, – говорит она.
«Судитесь хоть до гроба»
В 2012 году в Санкт-Петербурге Эрнесту поставили диагноз – одна из самых сложных форм эпилепсии. Горю матери не было конца. Когда мальчику исполнилось 6 лет, стало очевидным, что матери одной его не поднять. Она была вынуждена согласиться перевести сына в Серафимовский детский дом-интернат в Туймазинском районе.
– Было очень тяжело везти сына в Туймазинский район. Но там нас встретил очень порядочный директор Юрий Николаевич Стройкин и очень добрый педиатр Венера Талгатовна Муслимова. Эрнест попал в группу «Милосердие». Навещать пришлось сына уже реже.
Райса между тем продолжила поиск денег, лекарств, одежды, питания, уточнения диагноза и методов лечения. В 2015 году исполком Курултая башкир обратился к главе республики – тогда Рустэму Хамитову – с просьбой выделить помощь в 2,5 млн рублей на лечение Эрнеста. Аналогичную сумму в качестве софинансирования ранее согласился выделить БФ «Урал». Но обращение было издевательским образом спущено вниз до какого-то главного врача, который просто развел руками. Помощи никто не оказал.
Еще один удар нанесли наши чинуши-общественники в марте 2016 года. Ныне покойный, а тогда депутат Госсобрания РБ, председатель исполкома Всемирного курултая башкир и директор республиканского центра по пчеловодству и апитерапии Амир Ишемгулов вынудил, по словам Райсы Гайфуллиной, уволиться ее самым грязным, обманным способом, без выходного пособия.
Я лично знал господина Ишемгулова, поэтому верю словам Райсы-апай. В тот период из аппарата общественной организации был выкинут целый ряд сотрудников. Когда они пытались судиться, чтобы восстановиться на работе, им отвечали, что сын одного из руководителей курултая башкир является судьей ВС РБ, мол, судитесь хоть до гроба.
Закрытый концлагерь
В 2018 году, после многочисленных поездок по городам России, осмотров, анализов и генетических исследований, наконец-то ребенку установили правильный диагноз – «Генетическая мутация, перешедшая от родной матери». Это убило в Райсе последнюю надежду, но не любовь. Врачи обнадежили тем, что такие дети при должном уходе доживают до 25 лет.
В 2020 году пришел коронавирус. Осенью тяжело заболела и Райса. Полгода жизни были словно выкинуты. Но она все же находила в себе силы собирать посылки с одеждой, едой, книгами, игрушками, лекарствами и витаминами. Посылки уезжали в Серафимовку через такси. Сам интернат тогда закрывался на карантин (ковид пришел и туда), а в это время там происходили страшные вещи. К этому времени руководителем заведения стал Алмаз Низамиев, а его заместителем по воспитательно-реабилитационной работе Екатерина Усманова.
Большую часть последующего мы пишем уже не со слов Райсы Гайфуллиной, а по жалобам самих сотрудников интерната, отчетов благотворительных фондов и активистов, сумевших как-то пробиться в учреждение, которое фактически в последние годы стало закрытым.
Еще несколько лет назад к нам редакцию стали поступать обращения сотрудников интерната (они попросили не называть их имен, но все данные в редакции имеются). На десятках страниц они описали жалобы и возмущения, от которых волосы становятся дыбом.
Оказалось, что вопреки всем нормативам группы составляют не положенные 5-8 человек, а переполнены в разы. Группы объединяются на площади в 30-40 кв. метров, а на одного воспитателя приходится 23-28 детей! При этом в одной группе содержатся дети от 6 до 20 лет. С 2018 года отсутствуют программы и не ведутся коррекционно-развивающие занятия.
Часть коллектива, не согласная с действиями руководства, массово уволилась. Вместо них стали набирать сотрудников на должности младших воспитателей, что исключает высокие требования к квалификационным данным. Как утверждается в жалобах, обращение с детьми стало более жестким и даже жестоким. Приводятся случаи нанесения травм детям. Появился своеобразный карцер. В маленькую пустую комнату «провинившимся» детям приносят еду и забирают посуду. Про тараканов и прочие санитарные условия умолчим.
Мы не один раз задавали вопросы профильному министру семьи, труда и социальной защиты Ленаре Ивановой. Она же заверяла, что в интернате все в порядке. Попасть и проверить самим было невозможно. Даже родителей туда не допускают, а заставляют ждать в специальной комнате, как в настоящей тюрьме. По данным некоторых источников интернат в 2019 году посетила Каринэ Хабирова, была в шоке. Но ничего не изменилось.
Пробить изоляцию удалось только тогда, когда Серафимовку посетила известный общественник, учредитель благотворительного фонда помощи хосписам «Вера», руководитель Московского многопрофильного центра паллиативной помощи Департамента здравоохранения г. Москвы, член центрального штаба Общероссийского народного фронта Нюта Федермессер.
— То, что мы увидели там, это просто стыдно, — привычно ровным, но твердым голосом описала она то, что происходит в стенах закрытого учреждения, — залатанные простыни, тошнотные пижамы. Персонал не знает, кто у них мальчик, а кто девочка, потому что все бритые, все одинаковые. Еще ужаснее — это пациенты со вторичными нарушениями костно-мышечной системы (искривления различных частей тела, возникшие в результате развития сопутствующих заболеваний — прим. ред). Это означает, что дети не получали необходимую медицинскую помощь. То, что нужно было — не выписано и не закуплено, но самое главное — не назначено. Я очень жалею, что с нами не было представителей Минздрава.
Федермессер выразила обеспокоенность тем, что дети, скорее всего, даже не получают должное обезболивание. Она высказала надежду, что руководство детского дома все же решит имеющиеся проблемы, и уже через год девочки будут выглядеть, как девочки, и все пациенты будут одеты в нормальную одежду. Но еще важнее — будут обезболены и находиться будут в колясках и на улице, а не в убогих своих койках.
В реальности, несмотря на все обещания башкирских чиновников, ситуация не только не исправилась, а стала хуже.
Как весь этот стыд и позор никак не сказался на карьере Ленары Ивановой – до сих пор непонятно.
В январе 2020 года в Серафимовку приехали врачи различного профиля из фонда «Дорога жизни». Отчет о поездке на сайте данного фонда носит сдержанный тон. Но если его читать вдумчиво и с пониманием, то становится просто страшно. Если вкратце врачи данной группы также отметили вторичные повреждения и болезни, отсутствие необходимых элементарных средств, например, специальных очков и многое другое, специализированного лечения и многое другое.
В ноябре 2020 года в интернат пришел ковид. Заболели как сотрудники, так и дети. Всех закрыли в здании на карантин. Качество питания значительно ухудшилось, дошло до просрочки и гнили.
Читайте также
- «Ситуация катастрофическая»: в Башкирии в детском доме для тяжело больных детей вспышка коронавируса
А чиновники и депутаты, например, Айгуль Гареева, которая недавно стала заместителем Ленары Ивановой, потом снова потом снова будут врать, что в Серафимовке все в норме. А журналистов под прикрытием ковидных ограничений даже со справками ПЦР туда не допустят ни в 2020, ни в 2021 году.
Читайте также
- Депутат Курултая Башкирии крик о помощи педагогов Серафимовского детдома назвала передергиванием фактов
Привязали в туалете и оставили одного
Новый 2022 год был очень снежным. Из-за метелей и буранов МЧС ежедневно высылало предупреждения. Воспитатель Эрнеста писала Райсе, что он не болеет, каждый день занимается и есть прогресс в развитии. Радости матери не было предела. Но Раиса не могла никак выехать к сыну, и все же через такси 29 декабря отправила подарки, игрушки и большую пачку трусиков-подгузников. Погода наладилась лишь к концу месяца. Мама позвонила в интернат 24 января с вопросом, можно ли приехать навестить сына. Ей ответили, чтобы приезжала на следующей неделе.
26 января ей позвонили и сказали, что Эрнест умер после эпилептического приступа. Сквозь туман и шок в мозгу горел только один вопрос: «КАК?!» Ведь эпилептические приступы были давно компенсированы подобранными препаратами, которые он принимал постоянно.
Потом раздался звонок со скрытого номера, кто-то из сотрудников сообщил, что Эрнеста привязали в туалете и оставили голого одного в футболке на три часа. Там мальчик и умер. Приехавшая на место убитая горем мать увидела следы на шее мальчика и весь рот в крови. Осмотреть все тело она так и не смогла. Не хватило душевных сил. Патологоанатом сказал, что информация о причинах смерти будет после расследования следкома.
Следователь прятался
В глазах Райсы-апай – шок и опустошение.
Возбуждение уголовного дела ей пришлось добиваться почти 2 месяца.
– Сначала следователь просто кормил завтраками. Потом ссылался на отсутствие экспертизы. Потом просто к моему приезду прятался и не выходил из кабинета. Но, по моей информации, дело вообще лежало у прокурора. То есть он вынес решение, меня не уведомил и отправил на согласование в надзор. Мне пришлось нанимать адвоката и через заявления требовать ознакомление с материалами дела, – рассказывает Райса Гайфуллина.
В конце апреля текущего года после приема у руководителя СУ СК РФ по РБ Дениса Чернятьева, районных следователей удалось заставить возбудить уголовное дело по причинению смерти по неосторожности.
Но правда и справедливость для нашей несчастной героини наступит не тогда, когда осудят кого-то из сотрудников или даже самого директора интерната. Она ищет правды для всех. Что сможет после этой страшной истории ответить Ленара Иванова и другие чиновники, которые ценят в первую очередь красивые отчеты?
***
Выслушивая и описывая такие истории, хочется выть и царапать стол. И не только потому, что настолько задевает людское горе. Просто у наших чиновников всегда найдутся правильные ответы на все эти страшные вопросы.
