пришлите новость

«Здравоохранение в России к человеку повернуто точно не лицом» - откровения главврача из Башкирии, идущего в Госдуму

22:46, 03 мая 2021

Покинувший пост руководителя Федоровской райбольницы Рустем Ахтамьянов рассказал, для чего идет в Госдуму

«Здравоохранение в России к человеку повернуто точно не лицом» - откровения главврача из Башкирии, идущего в Госдуму

В конце января 2021 года Рустем Ахтамьянов ушел с поста главврача Федоровской ЦРБ. И теперь намерен выдвинуться в депутаты Госдумы от партии «Новые люди». В интервью Пруфы.рф он рассказал, как прошел год работы главврачом районной больницы в ковидное время, какую программу он предлагает, выдвигаясь депутатом. Также он прокомментировал ряд громких историй, участником которых становился. Он уверен, что выступал «подопытным кроликом» для обкатки уголовных дел на врачах.

Про уголовные дела

– Вас знают, как скандального и «всемогущего» гинеколога. На вас заводилось уголовное дело о мошенничестве, в котором фигурировала крупная сумма. Чем оно завершилось?

– Я уверен, что на меня «шили дело»: тогда я перепродал фирму, в обороте которой всплыли задолженности, – деньги ушли другим лицам. Я оказался крайним. Много лет я доказывал свою невиновность. Однако, хотелось бы заявить, что 5 апреля у меня завершился арбитражный спор с фирмой, которая предъявляла мне 2,9 млн долга, оставшегося в обороте. Спустя много лет на все иски в отношении меня вынесено отказное решение. В 2017 году Верховный суд РБ также освободил меня от уголовной ответственности. Более того, в Уфу приезжал директор фирмы с ОАЭ (фигурировавшей в деле – прим.ред.) и сделал официальное заявление, что дело в отношении меня было сфабриковано, однако прокуратура РБ этот факт оставила без внимания. Но все эти дела остались в прошлом, у меня нет судимости. Также, помимо этого, на мне нет уголовных дел по медицинским ошибкам.

– То есть помимо дел, которые, как вы говорите, закрыты, были уголовные дела по так называемым медицинским ошибкам?

– Я подвергся хейтингу, был уволен по надуманным обстоятельствам, по суду восстановлен, больница пыталась взыскать регрессный иск от пациентки, суд этот иск отклонил в связи с отсутствием моей вины. Практически любой врач может оказаться под уголовным преследованием. У врача сегодня – презумпция виновности. Но врач идет утром на работу, не имея умысла или желания причинить кому-то вред. А пациент подписывает документ, что ознакомлен с возможными последствиями операции, но при этом все равно априори врач оказывает «услугу» под риском уголовного дела. Когда мы принимаем препарат, мы не подаем в суд на фармпроизводителя, потому что в инструкции написано, что может быть аллергия. Так и тут по идее должно быть. Не должно быть перекосов, которые сказываются на врачах.

– Есть потребительский экстремизм, а есть реальные ошибки.

– Есть, их необходимо рассматривать. Но когда суды рассматривают эти дела, оценивают ее как некачественную услугу. При этом не учитывают, что цели пациенты преследуют разные, в том числе получить денежное возмещение. Результатом стало то, что теперь идет нехватка врачей гинекологов, анестезиологов, неонатологов. Я считаю, что попал в начальный этап обкатки дел на врачах, особенно гинекологов – однако, как бы то ни было, на мне уголовных дел нет. Были гражданские дела к больнице, но они заводились на многих врачей учреждения, и продолжаются до сих пор. Когда виноват один врач – это может быть его ошибкой, но, когда виноваты все врачи в больнице – это системная проблема. Первопричина проблемы в том, что врач оказывает не медицинскую помощь, а услугу. Потому что в свое время депутаты приняли ФЗ-323 («Об основах охраны здоровья в РФ» - прим.ред.). И поэтому я и иду депутаты. Я хочу исправить эту ситуацию. Кроме того, я хочу, чтобы депутаты отчитывались за принятые ими законы, несли ответственность за получившийся результат. 

О работе главврачом

– С 2019 года по январь 2021 года вы проработали главврачом Федоровской ЦРБ. Каковы ожидания и реальность?

– Когда я пришел работать главврачом, никаких иллюзий не испытывал. Я понимал, что основную работу делает коллектив. Я пришел как менеджер и организатор. Мне было важно знать, кто как работает, поэтому первым делом я лично встретился со всеми сотрудниками больницы: от санитарок, медсестер, фельдшеров до врачей и заведующих. Собрал все пожелания и, исходя из их потребностей, начал строить работу. Нужно было именно выстроить систему. Когда системы нет, начинаются сбои. А ведь любой приказ главврача должен быть доведен до последнего звена. И по большому счету мне понадобился год, чтобы вникнуть во всю работу и изучить коллектив. Второе, что я начал делать в больнице – это работа в соцсетях. Я могу похвастаться, что у нас был создан самый первый TikTok (сервис для создания и просмотра коротких видео – прим.ред.) не то что в больницах Башкирии, но и в России.

_DSC2533.jpg

– Зачем вам нужен TikTok?

– В соцсети мы вынесли информацию, которую нужно повторять постоянно – основные рекомендации врачей по ведению здорового образа жизни. Их они озвучивают каждому пациенту, а тут все дублируется. Мы выкладывали свою работу, снимая 15-секундные ролики. Когда с началом пандемии изменилась система входа в медучреждение, публиковали ролики, как теперь заходить в больницу. Открыли и свой Telegram-канал, информация всегда дублировалась в паблике «Подслушано Федоровка». У нас было 1,5-3 тысячи просмотров в соцсетях.

Я удовлетворен тем, что у нас все получилось. Работа пошла динамичнее – ушел барьер между руководством и врачами. Я заметил, что в условиях дефицита кадров в районной больнице не главврач рулит врачами, а врачи рулят главврачом. У нас было также. Ни одного врача я старался не обидеть. Я понимал, что если от меня уйдет медик, то в район я просто никого не затащу: жилья нет, денег больших нет, я сам неделю жил в кабинете, пока не снял квартиру.

– Насколько вообще на селе актуальна проблема с кадрами?

– Это очень большая проблема и дальше будет только усугубляться. В ковид нам очень не хватало врачей 65+, которые сидели по домам. Не только потому, что у них опыт, а потому что в принципе в районах нет врачей. Сейчас у нас и так потеряна преемственность поколений медиков – есть пожилые и есть молодежь, между ними нет прослойки – среднего возраста. Теперь еще и сертификация появится, в ближайшие год-два будет большой исход пожилых врачей. Они и мне говорили, что не пойдут на аккредитацию: там тысяча вопросов в тестах, трехэтапная сертификация – это сложно и муторно, высокая нагрузка. Понятно, что это все делается якобы для того, чтобы повысить качество, но к реальности отношения точно не имеет.

– Расскажите, как переживала пандемию ваша райбольница? Заставляли ли скрывать заболеваемость?

– У нас были цифры свои – и мы их публиковали. Сказать, какая смертность была правильной, я уже даже не могу, просто потому, что не знаю. Я все цифры отдавал в оперштаб, как они там считают – мне неизвестно. Сейчас все и так видят, что есть разница у Роспотребнадзора и Росстата в статистике. Пропаганда сработала не в пользу людей. Когда я начал говорить просто о положительных ПЦР в больницах, мне сказали, что цифры может давать только оперштаб, а поскольку я подчинялся правилам, то удалил пост, хотя – да, цифры у нас были разные. Были у меня на самом деле благие побуждения, чтобы люди были осторожнее.

В больнице мы тоже выкладывались по максимуму - в нашей Фёдоровской ЦРБ мы создали единственный провизорный госпиталь со 100% подведением кислорода к каждому койкоместу, и могу сказать, что это нам помогло пережить пик. В целом могу сказать, что наша система здравоохранения выдержала. В основном, благодаря замминистра Ирине Кононовой, которая вытянула эту ситуацию. Она круглосуточно была на связи и консультировала нас, главврачей: разъясняла все рекомендации, способы лечения, как писать отчеты, как расшифровывать коды. Есть и герои своего времени. 

Страховка, планы и бюджет – требуются реформы

– Какие еще проблемы были в районной больнице?

– В реальности в районах, на местах, оказалась слабая неподготовленная материальная база. У нас основное оборудование было от 2007 года, полученное по нацпроекту «Здравоохранение». Полтора года я просил новый аппарат УЗИ.

– А каков примерно бюджет больницы?

– Бюджет районной больницы примерно 8-9 млн рублей в месяц, из которых 80% зарплата, 20% коммунальные услуги и прочие расходы. План на год – заработать 123 млн рублей. Сделать это, конечно, невозможно с учетом тех расценок на медпомощь, которые прописаны в бюджете фонда ОМС. Дело не в том, что пациентов нет, дело в том, что размер финансирования смешной. В прошлом году Госдума приняла бюджет, снизив на 25% финансирование здравоохранения в 2021 году. Вслед за этим все страховые компании снизили стоимость оказанных услуг. Уменьшились коэффициенты, соответственно, у лечебных учреждений не может быть возможности зарабатывать деньги. Значит, будут кредиторские задолженности и будет нехватка денег на лекарства и расходные материалы. Могу сказать, что это не может не быть запланированным. Те, кто это принимал, четко знали, что делают. Какую бы цель они ни преследовали, результатом стало усложнение получения помощи. Получается две основные проблемы в финансировании – уменьшение объёмов и распределение бюджетов.

– Может быть, это такое четкое планирование в медицине?

– Если сказать о планах – то, несмотря на наличие разных программ и планов, плановости нет. Ситуация мне напоминает времена конца Советского союза, когда было сплошное очковтирательство и формализм. Главное – не сделать что-то качественно, а отчитаться. «Вот бумажка, вот все мы сделали» - такая система. Она не работает. Нам говорят, что у нас страховая медицина. Но это тоже не так. Хоть один случай оплатила страховая компания? Нет. Кто платит? Больницы. Человек идет в суд с жалобой на якобы некачественную помощь – суд выигрывает. Оплачивает кто?

– Больница. А должны страховые?

– Именно. А страховая компания тогда зачем? Она же должна страховать, и в чем суть тогда страховой медицины? А почему в названии «страховая», если она не страховая. Отвечу. Вся суть нашей системы здравоохранения заключатся в том, чтобы люди не понимали этой системы. Создано большое количество надстроек – Роспотребнадзор, Росздравнадзор, территориальные фонды страхования, страховые компании – а непосредственно медицинскую помощь оказывает лишь небольшое количество людей. Это система, которую важно исправить. Поэтому мы должны прийти к прямому бюджетному финансированию.

– Прямое бюджетное финансирование критикуют – мол, это Советский Союз, и это так не работает.

– А кто критикует? Те, кому система удобна. Советский Союз развалился не потому, что напрямую финансировался бюджет здравоохранения. Здравоохранение нужно пересмотреть с учетом того, чего мы, граждане, хотим. И исходя из этого провести реформу.

– Зачем нужна реформа?

– Для того чтобы на первое место встал человек со своим здоровьем. То, что происходит в здравоохранении, явно повернуто к человеку не лицом. Нужно идти в Госдуму, менять законы на человеческие, и поэтому я и иду на выборы. Сейчас вопрос еще в том, что многие люди не понимают, из чего складывается оказание медпомощи. Кстати, кто знает, почему не делают персонифицированный страховой полис? Например, я 10 лет не лежал в больнице, у меня отчисляются страховые в фонд медстрахования. У меня, допустим, там накопилось100 тысяч. Почему я не могу использовать их на поездку на курорт или в санаторий? Я – здоровый, не тратил деньги на лечение. За рубежом, где развита именно страховая медицина, у всех персонифицированный страховой учет – если ты не воспользовался медпомощью, страховые компании могут дарить подарки, сертификаты либо гаджеты. У нас – нет. Значит, не хотят. Вообще, если брать страховую медицину со всеми коэффициентами, расценками за диагноз, персонифицированным учетом, то человек заболевает и идет, получает лечение. А у нас говорят так: вот все, что вам положено по объёму ОМС, а все сверху – не положено. А так страховая медицина в принципе не работает. И еще: если пациента не устроила «медицинская услуга», то они обращаются в страховую, им возмещают ущерб, если его докажут. Если пациентов не устраивает объём возмещения, они подают в суд на страховую, а не на больницу. Там каждый врач застрахован от врачебной ошибки. Наши суды перегружены медицинскими делами при огромном штате страховщиков, а наши врачи перегружены уголовными и гражданскими делами, судятся с пациентами вместо того, чтобы их лечить. Я лично пережил это и никому не желаю проходить это. Я против этого.

– Вы идете на выборы в Госдуму – чего хотите добиться?

– Моя предвыборная кампания основывается на моем медицинском опыте. Я разработал планы, что и как нужно менять в системе ОМС. Учитывая то, что я подвергся хейтингу, уголовному преследованию, и много лет доказывал свою невиновность, у меня есть понимание, как именно защитить врачей, остановить отток людей из этой сферы и, главное, как повернуться лицом к пациенту. Денег в стране много – в медицине в том числе. Важно оптимизировать надстройки, а не больницы и врачей. Позитивной повестки у нас мало, но люди четко должны понять, что ничего не предопределено, все получится, если к этому стремиться.

Следите за нашими новостями в удобном формате - Перейти в Дзен , а также в Telegram «Однажды в Башкирии», где еще больше важного о людях, событиях, явлениях..
ПОДЕЛИТЬСЯ






важное